Евгения Михайлова: Солнце в крови

– Ой-ой-ой! У них стилисты! А где мои стилисты? Я что, хуже? Или у меня сестра беднее?

– У меня есть деньги, ты сама видишь. Но в права наследства я еще не вступила. А пока мы будем их тратить так, как я считаю нужным.

– Я не понимаю: ты не считаешь нужным купить нормальный дом?

– Мы с Адреасом решили построить новый дом на этом же участке. У него школа здесь, а у меня… У меня все хорошее связано с этим местом.

– Только не надо. Это ему ничего приличного, кроме этого паршивого участка, не нужно!

– Так. Высказалась? Съездишь на консультацию, я за это время сниму тебе квартиру. Дам денег – живи одна. Я свою жизнь строила сама. И ты будешь сама.

– Ксюха, ты чего?.. Я просто так. Я больше не буду. Он мне нравится. Он прикольный. А ты ж моя сестричка единственная. Олежка вообще – супер.

Катя бросилась на шею сестре.

– Ты меня испачкаешь, – непримиримо сказала Оксана. – Иди умывайся. И лучше переоденься.

Катя ушла в дом, за ней помчался Олежек, объясняя отцу на ходу:

– Ее послали умываться. Мне нужно ее сзади прищепкой к ванной пристегнуть, чтобы орала.

Оксана подошла к Андреасу, в тоске посмотрела на разрытые кусты и сказала Урсусу:

– Ты, как всегда, хотел помочь, я понимаю.

Урсус деловито пошел в глубь двора. Андреас вытер о штаны испачканные в земле руки и страстно прижал к себе Оксану.

– Нет больше сил, – сказал он. – Мы так мало бываем одни…

Вера не отводила взгляда от них, целующихся и так стремящихся друг к другу, что ее даже жаром обдало. Ей показалось, что это прервать невозможно. Так, видимо, казалось и Андреасу, который понес Оксану в сторону маленькой времянки. Тут Оксана и оглянулась.

– Вера, дорогая. Ты давно тут сидишь?

– Все нормально, – подошла к ним Вера. – Я отдыхала. Мне у вас нравится.

Андреас смущенно поздоровался и ушел в дом.

– Я буквально на полчасика, – сказала Вера. – Очень захотелось тебя увидеть. Нотариус привез твою дарственную на дом отца. Оксана, во-первых, ты оставила слишком много денег. То есть я потом, со временем, верну тебе все, что ты оставила. Я хочу и половину стоимости дома оформить как долг. Короче, все это я нотариусу и сказала.

– С ума сошла? Это дом твоего отца. Тебе деньги нужны на его содержание. Это дорого. Откуда у тебя возмется столько?

– За меня не беспокойся. Я в полном шоколаде, если можно так выразиться. Предложений – выше крыши. Устала отбиваться. Понимаешь, дочь Демидова, да еще бывшая подозреваемая в его убийстве, да еще лучший на свете повар, как объявили газеты. Про меня кино снимали, книжки с рецептами – не помню, сколько издательств, – заказали. Авансы выплатили. Договоры с самыми крутыми ресторанами на эксклюзивные блюда от Демидовой. Я честно готовлю их сама, рецепта никто не знает, человек на двадцать, не больше. Ты растяжку не видела в Москве – «Восторги вкуса от Демидовой»? И моя физиономия метра на четыре… Жизнь наладилась. – Голос ее стал грустным. – Мама только никак себе места не найдет. По ночам боится спать: говорит, призрак отца, весь в крови, приходит… Я тоже иногда как-то… Хорошо, что дел много. Но тебя нет. Охранники новые. Вся прислуга поменялась. Никто не захотел остаться… Оксана, я приехала сказать: я на самом деле полюбила отца. Ну, вот он стал родным – я боролась с этим, ненависть разжигала – ничего не могла поделать. А когда ты появилась, все вроде вообще стало как в родном доме: он любит жену… Она – моя подруга. Вся их жизнь передо мной. Ничего того, что было до тебя, о чем я думать даже не могу. Знаешь, я ищу ему оправдание. Он был хороший человек, может быть, его природа таким уродством за что-то наказала. Тебе неприятно то, что я говорю?

– Нет, я считаю, ты должна прийти, наконец, к равновесию. Все само решилось, и от нас это не зависело. А я… Я такой подарок от жизни получила, поверить никак не могу. Юрия не сужу. Он и так осужден. Жестоко, страшно. Мое дело – вспоминать его как человека, который спас меня, любил меня. Все остальное – выше моих сил, сама понимаешь… Ты бы замуж вышла. Нет никого на примете?

– Очередь есть небольшая. Но ты знаешь, такие мы с мамой везучие, я лучше повыбираю. Если вдруг решусь, привезу его к вам. Ты говорила, твой Андреас бабкам ворожит. Буду и я такой бабкой.

– Да. Двадцать шесть тебе уже стукнуло? Записываю тебя первой бабкой.

– А ты… Родить своего не надумала?

– Пока точно нет. Хотя Андреас хочет. Но Олежек меня все еще считает тетей. Не хочу, чтобы он почувствовал, что я мачеха, что малыш мне ближе. Как скажет «мама», тогда решусь…