Евгения Леваковская - Нейтральной полосы нет

Нельзя сказать, что минувшее проходило перед Ириной. Это Ирина все глубже и глубже погружалась в него.

Как же все началось? Не война, а они с Костей на войне.

…Началось все недалеко от Москвы. Еще было холодно, и хотя на солнцепеках вокруг деревьев ширились лунки, по ночам мороз, Ирина никак не могла отогреться после страшной первой зимы, когда люди кое-как держались, а сады повымерзли.

Полк наступал, но продвигались они медленно, трудно; в тот день заняли оборону на опушке березовой рощи, перерезанной широкой просекой с линией высоковольтной передачи. Перед рощей открывалось поле, полого подымавшееся на холм с купой деревьев, казавшихся необыкновенно высокими на фоне мутноватого белесого неба. Линия горизонта по обе стороны высотки была точна и пустынна: белое поле и сизое небо. Похоже, за высоткой земля обрывалась в неизвестность.

Однако никакой неизвестности за высоткой не было, а были там немцы, и били они по рощице непрерывно. Разрывы ложились пока далеко за цепью, очевидно, немцы не предполагали, что «рус иван» висит уже у них на пятках. Но методический этот тупой огонь действовал на нервы, и странно угнетало именно то, что рвутся снаряды за спиной, словно напоминая — батальон отрезан от тылов, а может, и от всего полка.

Послышался шорох. Все в овраге зашевелились, вытянули шеи, как зайцы. Весь в снегу скатился в овражек солдатик-башкир из пульвзвода.

— Второй номер ранен, место открытый, пулемет нельзя брасай, раненый нельзя брасай, что делать, не знай, приказ, давай.

Услышав о раненом, Ирина насторожилась. Все остальное ее не касалось. Все, кроме раненого.

— Давай веди, — сказала башкиру Ирина и полезла из овражка.

Комбат уже вслед им крикнул для порядка:

— Вы там поаккуратней. Не нарушайте.

Не нарушать в данном случае значило: помочь пулеметчикам и уцелеть самим.

Бежать было тяжело. То и дело проваливались в какие-то ямы. Собственно, они уже не бежали, а шли, с трудом вытягивая из глубокого снега пудовые валенки.

Смешно сказать, Ирина почти обрадовалась открытой поляне. Снег на ней пообдуло, поблескивал плотной коркой наст. За поляной, где снова высились березы, она увидела людей, кто-то махнул ей шапкой.

— Давай-давай, — сказал солдатик, упал на снег и ужом пополз по краю поляны в обход.

Но Ирина не умела ползать. Она посмотрела вслед солдатику. Серый зад лихо вилял из стороны в сторону уже довольно далеко от нее. Она зажмурилась, стараясь не глядеть на темные воронки, и бросилась напрямки.

— Ты что, сволочь, в рост бегаешь? — громовым криком встретил Ирину пулеметчик и, потянувшись из укрытия, так рванул ее к себе за полу шинели, что Ирина упала, больно ударившись о пулеметный ствол.

Но она не обиделась. С трудом справляясь с одышкой, она смеялась, потому что все тут были свои и все было от души, от страха за нее. Она была счастлива, потому что все-таки дошла и, главное, не испугалась.

— Давай сюда-а… — услышала Ирина знакомый голос из рощи. За белыми стволами берез что-то мельтешило. Вглядываться было некогда, она перевязывала.

— Ну-ну, — одобрительно сказал первый номер. — Ну-ну. Там, за пригорком, замполит с бойцами сидит. У них тоже кого-то дерябнуло. Да научись ты ползать…

Замполита батальона звали Мишей. Он, Костя Марвич, и еще двое связистов пришли в часть из одного института летом сорок первого, отказавшись от брони. С Мишей Ирина дружила, а Костю и двоих других тогда только видела издалека, на маршах.

Смешно. Миша встретил ее теми же словами:

— Да научись ты ползать. Честное слово, на формировку выйдем, специально погоняю по-пластунски.

— А у вас тут симпатичненько, — оглядываясь, сказала Ирина.

Когда Ирина накладывала повязку раненому, над ними прошел снаряд. Нарастающий густой рев его оглушал. Ирина машинально пригнулась, прикрыв собой раненого. Снаряд прошел. Все выпрямились.

— Ты геройство не показывай, — рассудительно сказал Миша. — Это же нелогично. Ты такой же боец…

Миша в любой обстановке мог, умел и любил рассуждать. Неизвестно, все ли его рассуждения доходили до бойцов, но неколебимое спокойствие действовало благотворно. Она точно помнит. Именно в эту минуту в лесу затопало, зашуршало, как лось пробежал, и в укрытие спрыгнул большой, показавшийся Ирине ужасно громоздким человек.

— Здорово, бог войны, — стараясь быть спокойным, приветствовал Марвича Миша, но тот, не отвечая, оглядел всех шалыми глазами и, увидев Ирину, сказал: