Евгения Леваковская - Нейтральной полосы нет

Когда его брали, он почему-то назвался помощником укротителя дрессировщика, вольерным. В первые дни он вел себя столь несерьезно, что Вадим усомнился, да уж здоров ли этот жалкий, жаждущий любой славы человек. Разумеется, имело значение и то, что в тюрьму и на допрос он попал впервые в жизни, в то время как Волкова уже имела некоторый опыт, а Громов вообще держался с полным спокойствием, уверенностью.

Однако, как ни парадоксально, пребывание в тюрьме пошло Шитову на пользу. Во-первых, он не пил, а во-вторых, узнав, что Громов тоже находится в следственном изоляторе, он откровенно успокоился. Перестал бояться длинных рук своего бывшего покровителя.

На первом допросе Шитов еще пытался отрицать свое участие в чем бы то ни было, но когда его повезли в Колосовск, не доезжая до города, еще в машине, он громогласно, с пафосом заявил:

— Да! Главный герой события — я!

Вот протокол его последнего допроса.

Вадим снова и снова просматривает материалы. Просматривает и думает. Многое они с Корнеичем нащупали правильно. Если б иначе, не сидела бы сейчас в изоляторе троица, дело не шло бы к завершению. Ибо, как ни упирается Евгений Громов, дело все же близится к концу.

«Но почему все-таки Громов тянет? Он же опытен и умен, он знает, что показания двоих участников преступления, да и множество других доказательств все равно весят больше его упорного запирательства. На что он надеется?» Об этом думает Вадим, перечитывая допросы Волковой и Шитова. Не они его теперь интересуют. Его интересует Громов, стоящий за ними. И еще кое-что.

Итак, многое они с Корнеичем еще в Колосовске, еще после первых допросов Черновой и Краузе, предположили правильно.

Вот как, в конце концов, излагает обстоятельства Шитов, и все, что он говорит здесь, — правда. Показания проверены, факты закреплены, следственные эксперименты проведены.

«Однажды после репетиции я остался в ДК. Инна Волкова еще раньше познакомила меня с Женей Громовым. Мы встречались. Он обещал устроить меня в артисты, но говорил, что на это нужно много денег. Говорил, что меня ждут дела великие, чтобы я не спешил…

…Я сказал, что я тоже не против взять деньги у тех, кто ворует их у государства. Женя сказал, что все попы обкрадывают народ, у них деньгами сундуки набиты и есть большие ценности…

…Громов предложил план загримироваться, чтоб меня не узнали. Волкова присутствовала, принимала горячее участие в разговоре.

…Мне примерили две бороды, русую и черную. Волкова бороду немного подстригла.

Пистолет сделали сами. Я сделал: из двух игрушечных».

Вот и снимок. Следственный эксперимент. Шитов из доставленных ему игрушек изготавливает такой же самый пистолет, каким угрожал женщинам в доме Вознесенских. Шитов на снимке коротко острижен, трудится по-честному, лицо молодое, спокойное, ни дать ни взять — порядочный слесарь.

«…Я остался и ночевал, по плану, у Громова. 29 мая в 14 часов мы приступили к гримировке. Громов и Волкова намазали мне лицо специальным клеем, потом приклеили бороду и усы. Потом Волкова стала подстригать. Она раньше училась на парикмахера. После стали ждать время. Немного выпили. Примерно по сто грамм. Громов велел мне на такси ехать в спортмагазин за сумкой для иконы и картины и дал мне 30 рублей. Я по дороге в Колосовск в магазине «Динамо» взял сумку за 8 рублей замшевую, зеленую.

В Колосовск я приехал в 17.35. Время говорю точно. Все было рассчитано, чтобы старик не вернулся. В Колосовске я посмотрел, где Громов и Волкова, как и условились, но их не увидел. Водитель меня принял за научного сотрудника, потому что с бородой и усами я выглядел очень солидно. Еще в Москве я надел перчатки. Даже выходя из машины, старался не оставить отпечатки на дверце. Все делал, как надо. Шел смело. Расположение дома на улице знал очень хорошо…»

Вадим отложил протокол. Задумался. Допрашивая, он не раз, в разное время, при разных обстоятельствах задавал Шитову вопрос: откуда было ему известно расположение комнат в доме Вознесенского, место иконы в киоте и картины на стеке. Во всех случаях Шитов точно показывал одно и то же.

У Жени Громова есть знакомый, Иван. Шитов его никогда не видел, не знает. Этот Иван раньше учился в семинарии, хорошо знает Вознесенского. Он начертил точный план: где комната, где икона, где картина. Сам Иван взять ничего не может, его в доме знают. Шитов выучил план назубок. Громов его несколько раз проверял.

Шитов не врал. Еще из разговоров его с младшим Лобачевым на юге можно было предположить, что Громов ценит Ивана более, чем двух других участников группы. Из показаний Шитова явствовало, что Иван для Громова действительно важен, коль скоро он его не только никому не показал, но счел даже нужным снабдить вымышленной биографией.