Иван Василенко - Часы Мериме

Книжке тетя Наташа обрадовалась несказанно. Оказывается, это был какой-то очень редкий арабско-русский словарь, о котором она мечтала всю жизнь. Она то прижимала его к груди, то раскрывала и с жадностью перелистывала, то прятала в шкаф, то опять вынимала и гладила ладонью кожаный корешок.

— Как девушка назвала эту книгу? — переспросила тетя.

— Вселенной, расположенной в алфавитном порядке, — ответил я.

Тетушка прикрыла глаза и задумалась:

— Да, да я слышала это замечательное определение. Ты понимаешь, что оно значит?

— Почти понимаю, тетя Наташа. То есть понимаю, но не вполне… А, черт!.. Понимаю, но не уверен, что правильно… (Как же все-таки трудно высказывать мысли с предельной точностью! С предельной? Вот и это слово я, кажется, слишком часто употребляю.)

— Так я тебе объясню, — сказала тетушка. — Слова — это образы, и с их помощью можно отобразить всю вселенную. Понятно?

— Почти, — ответил я. — Но что мне понятно с предельной… то есть что мне полностью понятно, так это то, что Дина лучше всех во вселенной.

Несколько дней жизнь текла мирно и спокойно, без происшествий. Геннадий усиленно работал над рефератом «Трение в механизмах приборов» и потому заглядывал ко мне редко, тетушка вся ушла в свои словари, а я усердно посещал лекции и семинары и изучал свой мотоцикл, чтоб наконец получить права.

Но вскоре наша безмятежная жизнь была нарушена одним шумным посещением. Вот как это было.

Я сидел в своей комнате и сочинял письмо Дине. В нем я описывал автоматический станок… Ах да! Я совсем забыл об этом рассказать. Дело в том, что когда я был в Новочеркасске, Дина попросила меня побывать на заводе, где есть автоматические станки, и коротко описать их. Зачем ей это понадобилось, она не сказала, а спросить я не решился.

Когда нас снова «для политехнизации» повели на экскурсию — на этот раз на комбайновый завод, — я забрел в механический цех и довольно основательно познакомился как со станками, так и с прелюбопытным парнем, который обслуживал их. Вот эти станки и этого парня я и описывал Дине, когда вдруг послышался стук в дверь. Думая, что это Геннадий, я встал и направился в переднюю.

— Не открывай, не открывай!.. — крикнула мне вслед тетушка. — Посмотри сначала в щелочку.

Но я уже распахнул дверь.

Передо мною стояла пожилая женщина с забитыми пудрой морщинами на желтом лице, в зеленой из перьев шляпе, в зеленом пальто — ни дать ни взять наш попугай.

— Скажите, пожалуйста, здесь живет Наташа Никитина? Ах, извините, я хотела оказать — Наталья Ивановна Чернобаева, — опросила она хрипловатым, очень слащавым голосом, тоже похожим на голос нашего попугая, когда он выклянчивает у тетушки сахар.

— Здесь, — подтвердил я.

Женщина сняла в передней пальто, посмотрела, прищурясь, в зеркало, прокашлялась и шагнула через порог в гостиную. Здесь она опять остановилась и некоторое время смотрела с выражением умиления и печали на поднявшуюся ей навстречу тетушку. Глаза гостьи покраснели и наполнились влагой. Она всхлипнула и, порывисто шагнув к тете, обняла ее.

— Она, она, наша Наточка Никитина, кумир всех гимназистов, сказка Таганрога! — всхлипывая, прижимаясь к тете и целуя ее, говорила женщина. — Я сразу узнала, с первого взгляда. Вот же и родинка на щеке, что так сводила с ума всех гимназистов и подпоручиков. Правда, родинка наша немного поросла серебряными волосиками, но все такая же миленькая и все так же идет нашей очаровательной Галатее.

Вдруг женщина откинулась, уперлась ладонями тетушке в грудь и капризно сказала:

— Да ты что молчишь! Посмей только сказать, что ты меня не узнала! Рассержусь, честное слово, рассержусь и уйду, не сказав больше ни слова. Ну? Ну, ну? Смотри внимательней, смотри…

Тетя, то нерешительно улыбаясь, то с напряжением всматриваясь в лицо женщины, топталась на месте, боясь назвать не то имя.

— Да Люда же, Люда Калмыкова, что потом вышла замуж за Камбурули! Ну, узнала теперь? Впрочем, — вздохнула женщина, — где тебе помнить! Ведь нас, кто преклонялся перед тобой, были сотни, а ты одна, королева! К тому же я была на три класса младше тебя. Но все-таки обидно, что ты забыла меня. Не-хо-ро-шая!..

— Да, да, — смущенно лепетала тетушка, — да, да, теперь я припоминаю… Вы, кажется, жили на Елизаветинской улице, возле монастырского подворья…