Чингиз Абдуллаев - Опасный месяц май

– У нас схоластический спор или же вы спрашиваете о себе? – Отец Энцо был умным и проницательным человеком.

– Я спрашиваю о себе, – честно ответил Анваро.

– Вы уже совершили богоугодный поступок, спасли невинную душу, – напомнил священник. – Неважно, что она моя племянница. Вы сохранили жизнь человека, Анваро.

– Даже если я виновен в других смертных грехах? – настаивал тот.

– Вы хотите исповедаться? – спросил отец Энцо.

– Я не католик и не христианин, – напомнил Анваро.

– Я помню об этом. Но вы человек, который спас одну христианскую душу. Ваша жена – добрая христианка. Может, вам действительно лучше исповедаться? Как человеку, а не католику.

– Мне трудно поверить в таинство исповеди, – признался Анваро. – Но вам я могу сказать, что на моей совести есть и такие грехи, за которые не полагается никакого прощения. Его никогда не будет.

– Кто так решил? Вы сами?

– Я не верю в Бога, падре. Почему Господь допускает столько несправедливостей и зла в этом мире, если Он действительно существует? Вся наша цивилизация построена на торжестве зла. Почему Бог допускает все это, не вмешивается?

– А ты не думаешь, что Он может испытывать нас? – неожиданно спросил отец Энцо.

Он перешел на «ты» и этим подчеркивал свой статус священника, беседующего с обычным прихожанином его церкви. Хотя оба понимали условность такого обращения.

– Ты никогда не думал об этом? – спросил служитель Господа. – Может, спасение моей племянницы было послано тебе в качестве испытания, чтобы ты мог добрым поступком заглушить смертный грех.

– На моей совести не один грех, – настаивал Анваро. – Их просто невозможно сосчитать.

– Ты считаешь, что тебе не будет прощения?

– Не будет, – решительно сказал Анваро. – Нет мне прощения ни в этом мире, ни в ином.

– Это решает Бог, – снова напомнил отец Энцо.

Анваро тяжело вздохнул. Такие споры и рассуждения стали частью его жизни. Он никогда и ничего не рассказывал священнику, пока однажды не зашел поздним вечером в церковь. Это было Рождество. Наступал двухтысячный год, и весь мир готовился отмечать эту невероятную дату. Священник был в храме. Он увидел Анваро и пошел к нему навстречу.

– Я хочу исповедаться, – твердо заявил тот. – Если, конечно, это возможно.

– Мы никому не отказываем, – напомнил священник. – Даже если ты не католик. Перед Господом все едины. Пройдем. Ты расскажешь мне о том, что тебя беспокоит.

– Говорят, что через несколько дней наступит конец света. – Анваро улыбнулся. – Или начнется новая эра. Я думаю, не будет ни того ни другого. Но придут новый век и тысячелетие. Мне хочется войти в эти времена честным человеком.

– Пойдем, – пригласил священник. – Ты можешь мне исповедаться. Давай сделаем это в моей келье.

Они шли друг за другом, впереди – отец Энцо, за ним – Анваро.

– Садись, – пригласил священник. – Теперь скажи то, что хочешь.

– Я покинул любимую женщину, – мрачно начал Анваро. – Сделал это потому, что не сумел отстоять свою любовь. Я бросил своих товарищей. Я лгал, воровал, брал неправедные деньги, отпускал заведомых преступников… – Он замолчал.

– Ты хочешь еще что-то сказать? – спросил отец Энцо.

– Я убивал, – с вызовом произнес Анваро. – Это была часть моей профессии. Я убил несколько человек… – Он опустил голову.

– Но ты раскаялся в содеянном? – спросил священник.

– Полагаю, что не совсем, – выдохнул Анваро.

– Что ты сказал? – Отец Энцо растерялся.

Это случилось впервые в его жизни. Человек, пришедший исповедаться, заявил, что не раскаивается в содеянном.

– Тогда зачем ты пришел? – уточнил священник.

– Я пришел на исповедь, – заявил Анваро. – Хочу, чтобы меня выслушали.

– Говори, – кивнул отец Энцо.

– Я убил негодяя, который застрелил моего товарища и изнасиловал невиновную женщину. Я убил мерзавца, который подставил моего брата и еще многих людей. Он получал деньги за свое предательство. Разве я не был десницей Господа, карающей таких вот подонков? Скажите мне честно, могли ли жить эти люди?

– Ты присвоил себе права Бога. – Священник покачал головой. – Сам решал, кому жить, а кому умереть. Разве это в силах человеческих?

– А судьи? Кто дал им право выносить людям приговоры? Неужели это сделал Бог? Нет, чиновник, который сидит в своем кабинете и решает, кому быть, а кому не быть судьей. Чаще всего он просто получает деньги и ставит галочки против фамилий с цифрами. Разве судья так получает божественное право решать, жить человеку или умереть?