Александр Бушков - Сходняк

Голову олигарха откинуло назад, брызнули в стороны капли пота, похожие на сочные виноградины, руки нелепо дернулись. В явном потрясении Зубков отскочил к канатам и плотно прикрыл себя защитной стойкой.

Карташ, пожалуй, добился главного – гадскую улыбку, от которой его уже трясло, стерло с самодовольной морды олигархического лица. Еще же Карташу удалось по-настоящему разозлить Зубкова. В этом Алексей убедился спустя секунд десять. Эти десять секунд Карташ преследовал противника, а тот просто уходил вдоль канатов, и достать его еще хотя бы раз не удавалось. Потом Зубков пришел в себя, собрался, продышался и бульдозером попер на Карташа. Вот тут-то Алексей и ощутил на своей шкуре, каков он, боксерский хлебушек.

Удары посыпались на него как из пулемета. Слева, справа, джебы, крюки, полукрюки, апперкоты, – Зубков всаживал в противника весь боксерский арсенал.

Бой, начинавшийся как чистой воды фарс, пошел всерьез, в начале третьего раунда наконец превратился в полноценную жестокую схватку.

Карташ хватал удар за ударом. Пропускал в голову, в солнечное сплетение, в область сердца. Раз за разом Зубков пробивал его защиту. Если не получалось прямым, доставал боковым. Разбивал джебом сдвинутые локти и всаживал в брешь прямой акцентированный удар с правой руки. Проводил простенькие комбинации-двойки и выдавал серии, не встречая никакого сопротивления.

Перед глазами плыло, розовая пелена застлала взгляд. Мир вокруг размазало пятнами, из которых вылетали черные круги, сотрясая то голову, то корпус. В голове гудело, как в трансформаторной будке. Карташ пропустил удар, известный в боксерском мире под названием «колокольный звон» (это когда попадают за ухо), название не случайное, название в точности отражает последствия, что следуют за пропуском такого удара.

Только печень Карташ рефлекторно умудрялся прикрывать локтем, понимая, что повторный удар непременно и окончательно свалит его. Да и вообще, по всем канонам и разумениям, Алексей должен был уже свалиться, напропускав такую тьму ударов. Но он все-таки держался, хотя и исключительно на морально-волевых. Уж очень, прям страстно хотелось ему изловчиться и попасть еще разок в эту самодовольную харю. Правда, вместо хари, отмахнувшись, Карташ угодил олигарху в другое, более чувствительное место.

– Стоп! – закричал рефери и живым заслоном встал между боксерами. – Удар ниже пояса. Москвичу-предупреждение.

По правилам, боксер, получивший в пах, может взять перерыв до пяти минут.

Однако Зубков этим пунктом правил не воспользовался – видно, плохо все-таки получил. Олигарху хватило пяти секунд тайм-аута, после чего он снова бросился в схватку.

А Карташу пяти секунд было явно недостаточно, чтобы очухаться. И новый натиск Зубкова он выдержать не смог. После пропущенного бокового в висок у Карташа подломились ноги, мир качнулся, и Карташ загремел на пол.

– Бой закончен в виду явного преимущества... донесся до него приговор рефери.

– Хрена там! – услышал Карташ голос Зубкова. – Будем драться, как дрались во времена Рокки Бальбоа. Или нокаут, после которого боксер не может подняться, или угол боксера выбрасывает полотенце. Никакого полотенца я не видел... Во, гляди, Поп, поднимается наш Рой Джонс-младший. А ты говоришь – «финита»...

Карташ встал на одно колено. Левый глаз заплыл, вдобавок была рассечена бровь, и рассечение, видимо, было неслабым, судя по тому, сколь частыми каплями капала на ринг кровь. В голове по-прежнему звенело. Но даже одним глазом Карташ разглядел, что Зубков больше не улыбается. Ага, хоть чего-то добился... И Алексей нашел в себе силы на вопрос:

– Слушай, зачем мы тебе понадобились, зачем притащил? Дурака повалять не с кем?

– Узнаешь, все узнаешь, москвич, – сказал Зубков, снова расплываясь в улыбке.

Этот растянутый рот Карташ спокойно видеть не мог. Он вскочил, размахнулся... но глаза накрыла черная боксерская перчатка, и Карташ узнал, что такое есть полноценный нокаут. То бишь полная отключка.

Это когда вокруг тебя гаснет свет, будто разом, одним рубильником, выключили огни над сценой. Или рингом.

Как с него сняли перчатки, вытащили капу и унесли с ринга, Карташ не помнил. Так, какие-то крайне смутные обрывки, какие-то клочья, проносящиеся сквозь туман. Окончательно он пришел в сознание несколько позже, когда обнаружил, что сидит раздетый до трусов на деревянной лавке, вокруг сыро и тепло, а босые ноги касаются белых кафельных плиток. До него доносились стуки, шлепки босых ног, чьи-то невнятные голоса, и фоном всему этому служит шум льющейся воды. Пахло шампунями и хлоркой. В общем, не бином Ньютона – находится он в душевых, где ж еще. И что характерно – без наручников и прочих вериг с кандалами. А вот что неприятно – правый глаз заплыл самым свинским образом, и не видно им ни хрена.