Богумил Райнов - Умирать - в крайнем случае

Линда испытующе смотрит на меня. О, эти сине-зеленые глаза, в которых так легко утонуть без следа! Но она пытается понять, кому адресованы мои слова - ей или скрытому где-то поблизости микрофону.

- И откуда у вас такие серьезные размышления?

- Сам не знаю. Возможно, сама жизнь настраивает на философский лад. Вчера, например, я на сантиметр разминулся со всеобщей доброй тетушкой смертью.

И я коротко рассказываю Линде, что произошло накануне между мной и Райтом, заключая свой рассказ следующим заявлением:

- Я не знал, что близость с вами придется оплачивать такой дорогой ценой. Что ж, это понятно. Женщина вашего уровня...

- Не говорите глупостей, Питер! Между мной и этим Райтом никогда ничего не было! Вы слышите, абсолютно ничего!

Я пожимаю плечами.

- Это ваше дело. У меня нет оснований не верить вам. Но можно любить на расстоянии. И ревновать на расстоянии.

- Чтобы Райт ревновал меня? - восклицает Линда. - Дорогой мой, вы совершенно не в курсе дела! Наверное, вы один во всем квартале не знаете, что к чему. Всему свету известно, что Райт по уши влюблен в Бренду!

- Всему свету, кроме Дрейка.

- Я уверена, что Дрейк знает. Он просто закрывает на это глаза.

- Не совсем, - замечаю я. - Если судить по его довольно грубым намекам тогда, вечером...

Линда снова принимается за еду, вернее, за ее завершение в виде куска шоколадного торта, увенчанного пышной шапкой крема.

- Намеки Дрейка - составная часть его юмора, - замечает она.

- А что, если шеф только подозревает Бренду и ничего не знает о ее связи с Райтом?

- Ох, Питер, довольно, - неохотно отзывается Линда. - В конце концов, Бренда - не принцесса Монако, чтобы столько говорить о ней.

Наш разговор явно не по вкусу хозяйке, нетрудно угадать почему. Она, очевидно, не забыла, что все наши разговоры записываются на пленку, и не желает раздражать шефа копанием в его личной жизни. Но я не прочь его подразнить - хотя бы просто для того, чтобы показать, будто не подозреваю о наличии в квартире Линды соответствующего устройства.

- Я иду одеваться. Что вы хотите послушать? Поставить что-нибудь веселое? Отвлечетесь от грустных мыслей о всеобщей доброй тетушке.

- Нет, не надо. От веселых мыслей у меня портится настроение. К сожалению, грустная мелодия не в состоянии меня развеселить. Вообще, всем мелодиям я предпочитаю тишину.

- Полная глухота к музыке! - констатирует Линда, направляясь к дальней части холла, служащей ей спальней.

- Совершенно верно. У меня нет никакого влечениям к песням. Зато к певицам, особенно к некоторым...

- Молчите, притворщик! - укоряет меня Линда и принимается за обременительное женское дело - одевание.

Когда мы выходим на улицу, дождь уже перестал. Ветер быстро гонит низкие мокрые тучи далеко за горизонт. Мы пересекаем Черинг-кросс и направляемся к Пикадилли.

- Скажите, Питер, почему Райт решил покончить с вами? Ведь его ревность - это блеф! - интересуется моя спутница.

- Почему же? Ревность Райта существует на самом деле, только эта ревность на служебной почве.

- Вы собираетесь его вытеснить?

- И не думаю! Просто сейчас я нужнее Дрейку, чем Райт, и шеф предпочитает обсуждать разные вопросы со мной, а не с ним.

Линда долго молчит, молчу и я. Мокрый асфальт Шетсбери-авеню блестит под ногами. Линда первой нарушает молчание.

- Я еще ни разу не спрашивала вас об этом. И вы, конечно, можете не отвечать на мой вопрос. Неужели вы решили навсегда соединить свою жизнь с этим ужасным человеком, Питер?

- "Навсегда... Соединить свою жизнь!" Оставьте эти высокие слова! Что значит "навсегда"? И зачем копаться в завтрашнем дне, когда вы сами прекрасно знаете, что это завтра - штука весьма ненадежная?

До самой площади Линда не раскрывает рта.

- Нет, я не могу вас понять, - наконец произносит она. - Вы вторглись в этот квартал и упрямо держитесь за него, будто решили покончить с собой и хотите выдать самоубийство за несчастный случай. Нет, Питер, честное слово, я вас совсем не понимаю.

На следующее утро меня снова вызывают к шефу - оказывается, затем, чтобы он мог выполнить высокогуманную и миролюбивую миссию.

- Дорогой мой, нужно сгладить конфликт между вами и Райтом, заявляет он. - Я знаю, что кроме служебного долга у людей бывают и личные чувства, но я не желаю, чтобы одно мешало другому.

- Лично я не имею ничего против вашего секретаря, - поспешно уверяю я. - Особенно если он перестанет ломать себе голову над тем, как отправить меня на тот свет.