Богумил Райнов - Умирать - в крайнем случае

Джон Райт, однако, не нервничает. Он просто меняет тактику и начинает заигрывать с соперником, то есть со мной. Первый жест внимания я получаю в ресторане итальянца. Забавно - он почти полностью копирует жест покойного Майка: люди малообщительные и лишенные воображения действуют по одному шаблону.

- Могу я сесть за ваш столик?

- Пожалуйста.

Затем следует молчание и неловкие попытки завязать разговор, потом снова молчание и снова попытки, пока наконец не приходит время расплачиваться с официантом.

После ряда таких проверочных операций Джон, набравшись смелости, решается на новый шаг. Это происходит в угловом кафе, под афишей, популяризирующей программу Реммон-бара, где я пью послеобеденный кофе. Не знаю, то ли Райт выпил, то ли притворяется, что выпил, но он подсаживается ко мне, не спрашивая разрешения, и вообще держится почти естественно. Пренебрежительно глянув на мою чашку, он спрашивает:

- Кофе пьете?

Приходится подтвердить его смелую догадку.

- В такое время дня?

- Я пью кофе в любое время дня.

- А я - никогда. Виски тоже не пью. По-моему, чай и пиво - вот подходящие напитки для скромного англичанина. Но сегодня в виде исключения я хлебнул виски. Не знаю, что на меня накатило. Взял и хлебнул. И еще с удовольствием хлебну. Особенно если вы согласитесь составить мне компанию и примете от меня стаканчик.

- Стаканчик можно, - скромно заявляю я. - Заказывайте.

И он заказывает по стаканчику. Потом - еще по одному. Потом - еще. И наступает минута, когда выпитое виски наводит его на разные мысли о течении жизни, и он начинает делиться этими мыслями.

- Не знаю, какого мнения об этом вы, Питер, но наша жизнь - страшная путаница. Только пройдитесь по Дрейк-стрит, и вы в этом убедитесь. Как подумаю, что сказала бы моя мать, если бы она встала из могилы и увидела своего сына. А много ли таких, кто может похвалиться своей жизнью и сказать, что в ней нет путаницы? И кто они? Даже если такие люди есть, я все равно не стану киснуть по восемь часов в какой-нибудь захудалой канцелярии за горсть медяков, где моим единственным утешением будет сознание того, что я - порядочный человек.

Он кладет локти на стол и подпирает голову руками, потом проводит длинными пальцами по длинным волосам, поднимает глаза и смотрит на меня:

- Что вы скажете?

Но я не успеваю решить, что мне сказать и говорить ли вообще. Райт начинает новый монолог. Он явно любитель монологов.

- Вы, может быть, думаете, что я какой-нибудь люмпен, раз оказался здесь, на Дрейк-стрит? Ничего подобного, Питер! Я кончил бухгалтерские курсы и разное другое, чтобы стать порядочным банковским служащим. Больше того, я уже был порядочным банковским служащим. Ну и что из этого? Я досыта хлебнул порядочной жизни на медные пенсы, меня от нее тошнит. Уж лучше - порок или то, что называется пороком. Хотя и он тоже...

Райт снова вешает голову, будто старается вспомнить, что же именно хотел сказать про порок, потом опять приглаживает волосы, а вернее, взлохмачивает их и опять вступает на путь монолога:

- Все эти квартиры, которые вечером воняют женскими духами, а утром женским потом, и эти красавицы из кабаре, которые, ложась с вами в постель, вместе с гримом смывают всю красоту... и эти хамы, из-за которых невозможно спокойно выпить кружку пива, потому что они твои люди и ты их человек... и вся эта Дрейк-стрит... да и другие тоже...

Раз уж он заговорил о запахах, меня так и подмывает попросить его немножко отодвинуться, поскольку я уже не знаю, что пью, - виски или одеколон "Сирень". Но что поделаешь, надо проявлять терпимость к ближнему и снисходительность к выпившему человеку.

Надо сказать, что он в самом деле под градусом, хотя и не настолько пьян, как кажется. Но это - не беда. Беда в том, что я тоже притворяюсь пьяным и что у Джона хватает легкомыслия мне поверить. Так что я не удивляюсь, когда, вернувшись из туалета, замечаю на дне своего стакана некую белесоватую жидкость. Примитивная штука. Надо бы сказать ему, что ампула с бесцветной жидкостью куда лучше и удобнее, но что поделаешь, если Райт - мастер монологов и не дает мне слова.

Я сажусь размашисто, как и подобает пьяному, и неловким жестом опрокидываю стакан.

- Дейви, дай еще одно! - командует Райт.

Опорожнив стакан, он снова требует:

- И еще одно!

После чего наступает его очередь проинспектировать туалет заведения.

Сейчас или никогда! Я выскакиваю из кафе и вбегаю в магазин мистера Оливера.

- Райт совсем напился, - заявляю я ему. - Вы не могли бы вызвать его по делу минут через двадцать, пока я расплачусь. Иначе его придется выносить на руках.