Павел Давыдов: Этюд о Крысином Смехе

— Пятьдесят шесть фунтов, — убитым голосом ответил Дэниел. — Стерлингов.

— Монетами или ассигнациями?

— Бумажками…

— Тогда еще не все потеряно! — с какой-то немыслимой логикой воскликнул Холмс. Затем он резко повернулся ко мне. — Зонтик и шляпу, Ватсон! Мы едем на место преступления.

Тот, кто хоть однажды побывал в Лондоне, знает, что такое лондонский туман. Даже если, к примеру, разогнать его зонтиком, то в лучшем случае вам посчастливится увидеть кончик собственного носа. Рассказывают, что некая юная мисс однажды потеряла в тумане цейсовский бинокль. Каково же было ее удивление, когда после двух часов бесплодных поисков, она обнаружила бинокль висящим в воздухе на уровне ее глаз — таким густым был в тот день туман. И хотя я до сих пор не могу понять, что она делала в тумане с биноклем, история эта, на мой взгляд, в общем‑то, вполне правдоподобна.

В то утро туман был силен как никогда. Кэб, в котором мы ехали, то и дело натыкался на фонари и ранних прохожих. Двоих мы, кажется, задавили. Вдобавок ко всему, мы заблудились и целый день мотались по лондонским улицам.

Дэниел Блэквуд обладал совершенно фантастическим даром: он чуял питейные заведения, как хорошая ищейка. Несколько раз он выскакивал из кэба и, стуча костылем, исчезал в тумане. Через некоторое время он появлялся с неизменной бутылкой виски в руках.

— Это — в медицинских целях, — пояснял он, возвращаясь из очередной экспедиции. Пустые бутылки он выбрасывал из окна, после чего до нас доносился звон разбитой посуды или чьи-то проклятия.

К замку Блэквудов или, иначе, Блэквуд-холлу, расположенному на самой окраине Лондона, мы попали только в десятом часу вечера. Да и то, как мне кажется, совершенно случайно. Кэбмен, полностью потеряв ориентацию, сбил чугунную ограду и направил экипаж прямо в массивные дубовые двери скрытого туманом строения. Двери рухнули, и мы въехали в прихожую.

— Кажется, это здесь, — сказал Холмс, разглядев под копытами лошадей табличку, на которой золотыми буквами было написано: “Сэр Хьюго Блэквуд”. — Точно, — удовлетворенно добавил он. — Интуиция никогда меня не подводила. Хотя… — Холмс замолчал, вероятно вспомнив, как неделю назад ему под видом красной икры подсунули бочонок тухлых устриц. И как он пытался заставить меня есть этих устриц, утверждая, что это все-таки икра.

Но на этот раз интуиция и впрямь не подвела великого сыщика.

— Кто там? — раздался чей-то голос, и в прихожей появился дворецкий — мрачный седой человек лет шестидесяти. Лицо его украшали заботливо расчесанные облезлые бакенбарды.

— Квентин, это я, — пробормотал Дэниел, открывая глаза.

Дворецкий обошел кэб, уставился на ручку экипажа и произнес в пространство:

— Да, сэр?

— Лошадей — на кухню. Всем — овса!.. Кэбмен пусть пожрет со слугами… Мне — пикули и бренди.

— Да, сэр. А что такое пикули?

— Ну… — пробормотал Дэниел, ерзая по сидению. — Тогда просто бренди. Чистого бренди… Кстати, — прошептал он мне на ухо, — а что такое пикули?

Я повернулся и обратился с тем же вопросом к Холмсу. Тот сделал вид, что не расслышал и выпрыгнул из кэба. Мы последовали за ним.

Как выяснилось, вместе с дверями наш экипаж снес и тонкую перегородку, отделявшую прихожую от чулана, почти все пространство которого занимал гигантский аппарат. По доносившимся из его глубин звукам и распространяющемуся аромату можно было догадаться, что внутри идет некий важный процесс. Холмс некоторое время с любопытством осматривал этого монстра, щупал змеевик, постукивал по корпусу, а потом, достав маленькую записную книжечку, стал зарисовывать заинтересовавшие его детали. Тем временем дворецкий Квентин принес на подносе высокий бокал и, ловко зачерпнув им из сверкающего медью резервуара, подал сэру Блэквуду.

— Бренди, сэр! — торжественно объявил он.

Дэниел одним глотком опорожнил бокал и тут же заметно повеселел.

— Вперед, друзья мои! — воскликнул он. — За мной!..

Сунув под мышку костыль, в котором, если признаться честно, и с самого начала не было особой надобности (но который, по-видимому, очень полюбился Дэниелу), хозяин Блэквуд-холла провел нас в большой мрачный зал, освещенный слабым огнем тлеющих в камине дров. Посреди зала стоял длинный дубовый стол, заставленный несметным количеством пустых бутылок.

— Все собираюсь сдать, — застенчиво, с какой-то милой непосредственностью сообщил Блэквуд и незаметно спрятал несколько бутылок под стол.