Юлия Алейникова - Принцесса Азии

Аем тяжело вздохнул и положил в рот последнего кузнечика. Когда великосветское общество разъехалось, они с Ламом вздохнули с облегчением и, прежде чем допрашивать обслуживающий персонал, невелики птицы, подождут, позволили себе выпить по чашечке чая с пирожными, которые им подали по указанию дворецкого. Просматривая только что составленные показания, инспектор заметил, что некоторые гости упоминали соотечественника покойного бизнесмена, с которым тот беседовал незадолго до смерти. Но сколько инспектор ни напрягался, ни просматривал список опрошенных трехсот пятидесяти гостей, никаких русских среди них не было.

Инспектор сделал заметку в блокноте и, промокнув губы салфеткой, велел запускать официантов, строго по одному. С этой публикой инспектор был строг и надменен. Глядя на входящих глазами инквизитора, отчего допрашиваемые начинали трепетать, чувствуя, что их вина уже наполовину доказана, он строго и с пристрастием допрашивал каждого, будучи уверенным в душе, что убийца наверняка будет обнаружен среди этой ненадежной мелкой шушеры. Ну в самом деле, не министра же сельского хозяйства подозревать и не английского атташе.

Но постепенно его надежды на такой удобный, устраивающий всех исход событий рухнули. Спустя час нарисовалась тревожная картина. Тот самый загадочный соотечественник не просто разговаривал с покойным, а явно ссорился с ним. Пятеро официантов, проходившие мимо курительной, отметили свойственную европейцам несдержанность агрессивных эмоций, некоторые из них, надо признать, ведут себя как сущие дикари. Эти двое чуть не подрались, а спустя несколько минут после того, как загадочный гость вернулся в зал, труп был обнаружен президентом Национального банка и его индийским коллегой, с которым они хотели уединиться, дабы обсудить некие важные вопросы, неподалеку находилась супруга известного члена парламента, она-то, собственно, и подняла крик.

Дальнейшие расспросы показали, что русский господин, с непроизносимым именем По-лз-уно-в, скрылся самым неприличным образом, через кухню, вместе с супругой, по пути подравшись с поварами из-за уничтоженного десерта. Скрылась подозрительная парочка на мусорном фургоне, еще до прибытия полиции.

Дело запахло международным скандалом.

Ободрившийся было инспектор снова приуныл. Предпринятые им немедленно шаги дали неутешительные результаты. Инспектор выяснил, в каком из отелей остановился сбежавший гость, выяснил, что ни он, ни супруга в отель не возвращались. Проявив невероятную расторопность, он послал в аэропорт ориентир на гражданина России и заодно справился, не вылетали ли за последние несколько часов какие-нибудь рейсы. Рейсы вылетали местные, и русских на них не было.

Значит, скорее всего, объект нашел укрытие на территории собственного посольства, и потребовать его выдачи инспектор сможет, лишь полностью доказав его вину. Потребовать выдачи! О великий Будда! Нет. Требовать, конечно, будут другие. Его дело собрать факты и доказательства. На этом инспектор Аем отпустил всех по домам, а сам с помощником отправился в участок приводить в порядок бумаги, писать отчеты и ждать звонков от начальства.

Старая пружина вонзилась в мясистый зад толстого Кдана, причиняя ощутимые неудобства. Он трясся по кочкам в сторону Кампонгтхома, проклиная хромого Сована, этого дурня Лыэнга, проклятых фарангу и даже, страшно сказать, самого Тхатя.

Кдан любил комфорт, сытную еду и не выносил, когда его напрягали. Он был толстым, злым и влюбленным. Это страстное чувство родилось в нем давно. Он уже сам не помнил когда. И год от года только крепло.

Кдан пылко, самозабвенно, беззаветно любил себя. И сейчас испытывал несказанные муки, чувствуя, как его нежное жирное тело подвергается глубокому непривычному стрессу. Кдан хотел домой, к маме.

Подпрыгивая на колдобинах, он чувствовал, как горькие мужские слезы катятся по его толстым, похожим на надувные матрасы щекам, он смахивал их огромными, по-детски пухлыми кулачками, недоумевая, за что мир стал так груб и несправедлив к нему. Кдан тосковал.

Все свои двадцать восемь лет он прожил с любящей хлопотливой матушкой. Отец его умер, когда Кдан был еще ребенком, и вся любовь, переполнявшая сердце этой маленькой, сухонькой женщины, обратилась на сына. У них был небольшой капитал, который достался ей от рано ушедших в мир иной родственников, позволявший им вести скромную, но достойную жизнь.