Елена Чалова - «Ярость богов»

Приканчивая запеканку, она сказала голосом заправской подлизы:

– Сержик, я тебе привезла нужные вещи? Ничего не перепутала? Я хорошая девочка?

– Угу.

– А ты не мог бы мне помочь? Я тут ширмочку одну купила… поломанную, правда…

– Классная, кстати, ширмочка. Китай, восемнадцатый век. Но письмо точно датировать не берусь.

– Какое письмо?

– Ну, которое внутри.

Мири отложила вилку и уставилась на реставратора.

– Сержик, ты лаков своих надышался, что ли?

– О, так ты не знала? А я-то, дурак, думал, ты из-за этого ее и принесла, чтобы письмо достать.

– Нет, я купила ширму бабушке в подарок, но не знала, смогу ли очистить шелк…

– Нет, ты уж не лезь. Я уже начал ее лечить и теперь закончу все сам. Жаль, конечно, что она сломана, но с другой стороны, именно через разломанную поверхность стало возможным подобраться к шелку и достать то, что внутри. Идем, я покажу.

В мастерской Мира устремилась было к разложенной на столе ширме, но Серж зарычал, и она испуганно остановилась. Он поманил ее в угол и показал блок из двух стекол. Меж ними зажат был кусок пергамента с неровным нижним краем, исписанный мелким почерком, явно пером.

Мири направила на пергамент свет и постаралась разобрать слова. Это была латынь, но с примесью старо-французского и еще какого-то диалекта.

– Если будешь работать здесь, иди в другую комнату. – велел Серж. – Я не могу, когда в мастерской народ толчется.

– Нет-нет, я домой. Это надо со словарем…

– Вот и ладненько, – обрадовался реставратор, – а то у меня работы полно.

– Сержик, а мне бы ширмочку к Рождеству, а? Это подарок бабушке.

– Ну, если бабушке, то я постараюсь.

– Мири, какого черта ты не звонишь? Я только от Сержа узнала, что ты в Москве!

– Да я тут закопалась, – пробормотала девушка. – А какой сегодня день?

– Ни фига себе! – подружка на пару секунд зависла, потом быстро спросила:

– Ты там с мужиком, что ли?

– Если бы… Рукопись интересная попалась, вот и сижу, не разгибая спины, – сказала она, с трудом выпрямляясь. Кажется, действительно чересчур увлеклась. Спина болела, в висках стучали молоточки, а глаза жгло огнем. Мири еще раз спросила, который сегодня день и, услышав, что четверг, десятое декабря, поняла, что три дня провела над пергаментом. Правда, она немного спала урывками и один раз заказала пиццу, потому что в доме решительно нечего было есть.

– Мири, мы сегодня идем в клуб праздновать мой день рождения. И я тебя приглашаю, слышишь?

– Спасибо, Полечка!

– Давай, приходи обязательно, там народу будет полно, даже из нашего класса кое-кого позвала. Адрес и время на мыло тебе скинула. Все, мне пора, не вздумай откосить, не прощу!

Улыбаясь, Мири повесила трубку. Полечка в своем репертуаре: мать-командирша. Но, с другой стороны, почему бы и не сходить в клуб? Надо развеяться, отвлечься, проветриться… и только потом с новыми силами и ясной головой вернуться к совершенно невероятному тексту, который много-много лет таился-хранился в шелковом плену и вот теперь доверил ей свою тайну.

Итак, открываем ноутбук, где тут у нас почта? Она прочла приглашение и поняла, что времени на все про все мало. Тогда бегом: душ принять, голову и руки в порядок привести. А для этого придется ехать в салон. На вечеринку к Полине с доморощенным маникюром не пойдешь! Но прежде всего – прежде всего поесть, потому что урчание в животе заглушает все, включая голос разума. Может, в этот раз заказать суши?

И следующий, но еще более важный вопрос: что подарить? Проблема усугублялась тем, что ее одноклассница Полина принадлежала нынче к разряду людей, у которых есть буквально все.

Мири подошла к компьютеру, щелкнула мышкой на папку с надписью «Фото. Школа» и, улыбаясь, принялась рассматривать снимки себя, любимой, Полины и других ребят.

Школа, где учились девочки, была по документам вполне среднеобразовательной. Но находилась она в самом центре Москвы, в тихом переулочке среди старых особнячков и буйно цветущих по весне кустов сирени. И школа эта традиционно собирала в своих стенах детей иностранных специалистов, дипломатов и московской элиты. Плюс несколько человек по территориальной принадлежности. Их отбирали по результатам тестирований и собеседования из тех соображений, что «и учиться кто-то должен, результаты показывать».

Дисциплина здесь поддерживалась на должном уровне, но все же эксцессы случались и весьма нередко.

Оглядываясь назад уже после окончания учебы, Мири порой думала, что ей редкостно повезло. В их классе не оказалось полных отморозков, а к средней школе все ребята разбились на группы по интересам. Половина класса – мажоры – мечтала вырасти и ничего не делать. Вторая половина – ботаники – точно знала, чего хочет. Каждый «ботаник» имел цель в жизни: кто-то мечтал стать банкиром, кто-то – знаменитым яхтсменом, геммологом, певицей, нейрохирургом… Мажоры устраивали тусовки и вечеринки, на которые, впрочем, неизменно приглашались «ботаники», которые, в свою очередь, помогали ярким, но бестолковым тусовщикам с учебой.