Рита Тальвердиева - Найти меломана!

Но все по порядку, – послушно кивнул он четкам, пытаясь разъять события этого удивительного вечера по ранжиру: удачные – в одну сторону, неудачные – в другую. Горку «неудачных» – рассыпала в прах одна Невероятно Большая Удача…

Четки дернулись в его руках и он вновь перевел дыхание.

Ну хорошо, по порядку, так по порядку, – кивнул он беспристрастным четкам.

Терпения мне не занимать и ровно в 2000 меня провели в каморку Меломана. Я представился знакомым Димочки Пана. И он среагировал. Ему даже удалось поймать мой взгляд. И хотя до вечернего представления оставалась уйма времени – около часа, я отчего-то растерялся. Настолько, что и не сообразил – о чем ему можно выложить сразу, а о чем следует промолчать. Еще и четки забыл. Вместо четок я стал в такт выщелкивать вопросы:

– Что ты бы сделал, если б получил миллион?

– Если вы станете утверждать, что это компенсация от Димона за украденное «Созвездие…», я не поверю ни одному вашему слову.

– Я тоже, – отмахнулся я от упоминания бывшего его друга и зашел с другой стороны. – А если два миллиона?

Он сделал попытку встать.

Я усадил его вновь и, удерживая за руки, выплюнул мучавший меня почти месяц вопрос:

– А если четыре миллиона?!

– Вы сумасшедший? – уставился он во все глаза.

Я лишь усмехнулся. Оставаться снисходительным было не сложно: меня лелеяли сладкие мысли – даже если он отвалит всего 5 % за имя и адрес мюнхенского мецената Юрия, то это будет целое море жизни: полгода неги и наслаждений, или целый год достатка и покоя, или три года безоблачной жизни… А если он пообещает мне 10 %…

Наконец, экивоками я отцедил ему достаточную порцию новостей. С минуту он рассматривал меня как будто только что увидел, а потом… рассмеялся:

– На что бомжу в розыске – миллион? В банк их положить – паспорта нет, за три моря не уедешь – по той же причине. Дом – и тот оформления требует. Свободу купить тоже сложно, если… с продавцом не знаком.

Честно скажу – я обомлел, даже за мочку себя щипнул, но ни одного его довода не оспорил. И это я, спец по втюхиванию рекламы и раскрутке товаров и услуг. Зато мочка правого уха стала фиолетовой. Смешно выглядел, знаю. Но еще нелепей раздался мой всхлип:

– Кинул ты меня… Кину-у-л… У кого мне совета просить? Кто скажет?

Меломан, добрая душа, пожалел – на выступление свое пригласил:

– Пойдем, Гамлет Юрикович, у судьбы спросим.

Я сдуру и спросил. Никто в зале не засмеялся. Я и успокоился. Сижу, кофе пью. Тихо-тихо послышался звон, то ли колокол бьет, то ли монеты звенят. Это он так на рояле играет. Гений, что хочешь! Потом стал из «АББА» играть – money-money. Скрип денежного станка, звон монет, треск-звон. И треск как настоящий. Как это он делал, я не знаю. Сижу – приятно. На девушку классную глаз положил – она на меня. И вдруг змеей зашипела музыка: ш-ш-шь. Обвила кольцами – больно. И – дышать все труднее и труднее. Задыхаюсь – и четок нет. Скосил глаз – что я вижу?! Золото давит – слитки, деньги, монеты на грудь сыпятся. И бо-оль-но так – кости трещать стали…

Короче, глючило меня час или минуту – я так и не понял. Выскочил оттуда как ошпаренный. И про девушку даже забыл… дурак! Идиот!

Что значит четки дома забыл…

Приехал домой, сунул руки в карман за четками – нет четок. Зато – лежит диск. Короче, вложл его в дисковод – а там…

Нет, даже дома вслух не скажу. Или убьют, или… тчш-ш-ш, сглазить боюсь удачу. Звоню, короче, везде – нет Кривошеева. А то, что он купит этот диск – дураку ясно. Нахожу по мобиле Синкина:

– Виктор Иванович! Дорогой, знаю – не до меня тебе сейчас, но Кривошеева найди – он тебе спасибо скажет. – Убеждал его минуту, две – ни в какую.

Не выдержал я, рассердился. Хотел поначалу сотню штук запросить, потом стыдно стало: что я – побирушка?! А тут и Синкин голову морочит… Короче, еще сотню со злости надбавил и кричу:

– Кривошееву передай – хочу диск ему продать.

– Ты что, пьяный?! – жестко встрял Синкин.

И тут я по настоящему озверел:

– Ты передай, за 400 тысяч евриков – продам…

Тут даже Синкин проникся: онемел, закашлял, отключился. Через минуту задрожала мобила, мне весело… Думал, хоть полчаса меня помурыжат. Нет, Синкин даже играть не стал: голос трепетный, заикается.

– С-с-согла-сен он. Завтра к комбанку подходи. В десять.