Евгений Зубарев: Я убью тебя, менеджер

– Почему это пополам, – огорчился Вова. – А мне, за расизм, совсем ничего, что ли?

– Оставьте ваши дурацкие шуточки, – попросила всех Софья Андреевна и хлопнула ладошкой по столу. – Давай уже, Вова, ближе к делу. Обозреваем последний номер.

Вова послушно развернул газету и начал выступление:

– В целом номер сдавался без проблем, но полоса криминала была сдана с некоторым опозданием.

– В типографии из-за этого была задержка? – быстро уточнила Софья.

– Нет, задержки не было, – успокоил ее Вова.

– В следующий раз за опоздание все равно оштрафуем. Все поняли? – спросила Софья, глядя исключительно на меня. Я не понял, почему надо штрафовать тех, кто больше работает, но промолчал.

– Что касается конкретных материалов номера – продолжил свой бубнеж Вова, – то наиболее достойными мне представляются два материала – Коли Пасечкина, про оригинальный способ выращивания огуречной рассады, и Ани Шумиловой, про модернизм в архитектуре восемнадцатого века. Оба материала написаны великолепным литературным языком и, несомненно, заинтересуют читателя «Петербургского интеллигента»…

Сколько себя помню в этой редакции, вся ее деятельность упрямо противоречила реальности, царящей за окном журналистских кабинетов. В городе бесчинствовали строители, учиняя уплотнительную застройку на детских площадках и в городских парках, а мы писали про модернизм в архитектуре восемнадцатого века. Народ с ума сходил на концертах поп-идолов, а мы выдавали развороты про скрипичные концерты, проходящие в пустых залах забытых Богом ДК. Подростковые банды держали в страхе целые дачные поселки, а мы советовали дачникам утеплять теплицы загодя. Это был какой-то сюрреализм, не имеющий не только идеологического, но и материального обоснования, – ведь вследствие этого мы каждый год теряли в тиражах, но начальство упрямо забивало полосы еженедельника одной и той же тухлятиной. Больше того, тухлятина поощрялась материально – в том числе и потому, что ее всегда сдавали вовремя, в отличие от.

– Зарубин, не спать! – шепнул кто-то из соседей прямо мне в ухо, и я поднял глаза.

– Звонили безумные читатели, насчет вашего материала про частные дачи в природоохранной зоне, – рассказала Софья Андреевна. – Пришло также несколько писем. Люди возмущаются, почему из материала неясно, кто из двух героев больше виноват, сенатор Садаев или коммерсант Егоров. Складывается впечатление, что оба персонажа какие-то негодяи. Вы не могли бы впредь писать яснее? Читатель должен понимать нашу позицию, иначе он отвернется от нас. И по поводу «зеленых» тоже не все так однозначно. Пельмени из генетически модифицированных продуктов, которые используют все производители, а потом по очереди митингуют, – это, по-моему, просто ужасно. Кстати, вы, вообще, уверены, что нам следует писать обо всем этом безобразии? Не спугнем ли мы читателя, который нам так доверяет? Это непростой вопрос, коллеги, – подытожила тему Софья.

– Я вот тоже считаю, что давно надо прекращать этот сомнительный эксперимент с криминальной полосой, – тут же услужливо поддакнул начальству главный художник газеты Жора Ляпин. – Сдается Ваня поздно, работы с оформлением там вечно навалом, а от его материалов люди только расстраиваются.

Жора всегда боялся перетрудиться, но нельзя же так явно признавать, что ему не нравится моя полоса лишь потому, что я заставляю ее тщательно оформлять.

– Кстати, с судами проблемы возникают только у Зарубина – ни Коля Пасечкин, ни Анечка Шумилова таких проблем нам не приносят, – вставил свои пять копеек Вова.

После общения с людьми типа Вовы у меня появляется ярко выраженный комплекс полноценности. Представляю себе судебный иск за текст об огуречной рассаде. Мне хотелось орать от возмущения, но я благоразумно помалкивал. Это раньше, года три назад, когда моим внутренним стержнем явно выступало шило в заднице, я вскидывался на каждый подобный наезд. А теперь я стал умный и потому крайне молчаливый.

Дело в том, что во всех этих разговорах не было ни малейшего смысла. Никто из управленцев в реальности не был озабочен ростом тиражей и аудитории газеты. Издание было дотационным, все убытки регулярно оплачивали знакомые коммерсанты, а потому ни у кого из присутствующих не было никакого стимула к изменению ситуации. Можно было бы еще больше упростить ситуацию, если бы деньги спонсоров еженедельно распределялись среди сотрудников редакции, а газету издавали бы в единственном экземпляре, для самого жирного спонсора. Но на этот, логичный на мой взгляд, ход начальство никак не могло решиться.