Йозеф Шкворецкий - Львенок

Вот что рассказывала барышня Серебряная…а может, и не рассказывала. Ее приятный голос действительно прожурчал какую-то историю о дрозофиллах и их печальном конце, но из-за алкоголя и любви все у меня в голове смешалось. Когда она закончила, я попытался взять ее за руку, но она высвободилась — уже во второй раз, жестоко, бесчувственно — и поблагодарила аплодирующую аудиторию.

Ибо в тот вечер она была признана королевой историй. А я, король неудачников, топил ее отдернутую руку в вине.

Потом барышня Серебряная начала заметно нервничать и поглядывать на часы.

— Может, пойдем? — обратилась она ко мне как ни в чем не бывало.

— Пойдем, — я попытался встать, но у меня закружилась голова. — Ми…минутку, — сказал я. — Мне надо удалиться… на минутку.

Блюменфельдова вскочила и предложила мне свои услуги.

— Пошли, я покажу, где это.

Но мне вовсе не хотелось в туалет, и едва мы очутились с ней вдвоем в крохотной прихожей, я попросил, чтобы она сварила мне зубодробительного кофе.

В кухне Даша поглядела на меня:

— Что это за красотка-брюнетка?

— Одна стерва.

— Не хочет тебе дать, да?

Она думала, что я пьян и что ей все можно. Но настолько пьян я не был. Так, немного поддатый. И я произнес очень твердо:

— Черт возьми, а тебе-то что за дело?

— Ну извини.

Даша слегка обиделась. Какое-то время она молча следила за закипающей водой, а потом спросила:

— Ты уже прочитал Цибулову?

— Угу.

— И что скажешь?

— Товарищ Крал нас за такое не похвалит.

— Я серьезно!

Я посмотрел ей в глаза. Она задала мне вопрос по работе, и это почти привело меня в чувство.

— Послушай, Дашенька, — сказал я, — меня сейчас интересует всего одна вещь: как тебе удалось добиться от Гезкого положительной рецензии?

Блюменфельдова передразнила меня:

— Черт возьми, а тебе-то что за дело?

— Вот оно как, значит!

— Что — «вот оно как, значит»?

Редакционные дела и вправду привели меня в чувство, но все же не окончательно. Все же я был еще не в себе. Большим пальцем правой и большим пальцем, соединенным с указательным пальцем, левой руки я показал непристойный жест. И сразу в моем мозгу взорвался первомайский салют. Когда искры погасли, я увидел Блюменфельдову, которая стояла надо мной и спрашивала:

— Может, добавить?

Я замотал головой.

— Ну то-то!

Она налила кипяток в чашку с кофе. Я потрогал свое лицо.

— Не сердись, — извинилась Даша. — Но так себя с дамой не ведут.

Я, не отнимая ладони от лица, разглядывал эту хорошенькую пухленькую редакторшу, к которой постепенно возвращался ее природный цвет. То, что произошло, казалось мне анекдотом, но ее акции в моих глазах непонятным образом поднялись. Она нерешительно покосилась в мою сторону и объяснила:

— Я его уболтала. — Похоже, Блюменфельдова намеревалась опровергнуть мои подозрения не только пощечиной, но и фактами. Естественно, тем самым она превратила сомнения в уверенность. — Я дважды с ним ужинала и уболтала его. Он, правда, пытался приставать ко мне… но сам подумай, разве можно пристать ко мне безнаказанно?

— Результаты обдумывания всецело положительны, — сказал я двусмысленно вслух и про себя добавил: как же, поверил я тебе, держи карман шире! За то, что ты два раза сходила с ним на ужин, который он же и оплачивал, и вдобавок врезала ему так же, как мне?! Гезкий уже не студент, чтобы только ради твоих красивых глаз, хотя это и впрямь удивительно красивые еврейские глаза…

— Все равно это все коту под хвост, — проговорил я громко. — Шеф дает читать Цибулову на сторону — двум каким-то своим верным людям. Одну копию он передал Пецаковой, а вторую — молодому Гартману.

— Ты это точно знаешь?

— Точно. Начальник сам мне сказал. А что напишет молодой Гартман, ты, я думаю, догадываешься.

Пухлая девушка прикусила губу. А потом сказала:

— Это мы еще посмотрим, что он напишет. Пей кофе. Чтобы не опозориться перед девушкой.

Я глотнул кофе. Это оказался почти чистый кофеин. У Блюменфельдовой были доброе сердце и щедрая рука. Однако же молодой Гартман, сын старого Гартмана — это молодой Гартман, сын старого Гартмана. Шеф знает, кто составляет его «All The King’s Men». [26] Вся королевская рать (англ.)

На Гржебенки, к вилле шефа, доставшейся ему в качестве жениного приданого, нас привезло такси, которое вызвал совершенно сраженный алкоголем Копанец. И опять я не смог поговорить с барышней Серебряной о том, что меня действительно занимало. Дашин кофеин чудесным образом воскресил Копанеца, и всю дорогу он с переднего сиденья развлекал русалку своей болтовней.