Йозеф Шкворецкий - Львенок

— Все вышло так ужасно!

— Ужасно то, что мы к тебе не присоединились, — сказала Даша. М-да.

— М-да, — сказал я. — Получилось как-то даже…

— Символически, — вмешался Копанец.

— Пойдем, — предложила Блюменфельдова. — Тебе надо привести себя в порядок.

Она помогла Цибуловой встать, я внимательно наблюдал за ними, опять глотнув прямо из кофейника. Блюменфельдова пророчествовала:

— Очень скоро он получит по морде от собственных прихвостней. Они же понимают, что он не вечен, и должны отрабатывать свое счастливое будущее! — Сказала — и бросила взгляд на меня.

Я не понял. К чему это она? Кого имеет в виду? Мы же с ней в последнее время держались заодно. Нет, она не могла намекать на меня. Глупости. Когда выпьешь, становишься таким мнительным. Я снова присосался к кофейнику. Абсурд. Ну и ладно. Я провожал взглядом обеих девушек: миновав танцевальную площадку и скорчившегося за стойкой шефа, обе скрылись за распашными дверями. Я выпил кофе. Дверные створки все замедляли и замедляли темп и, наконец, замерли.

А потом в зал вошли два человека в полотняных брюках и в толстых свитерах. Мужчина и женщина.

Я потянулся за кофейником, но он мне не пригодился. Я протрезвел сам — окончательно и бесповоротно. Мужчина оказался Вашеком Жамберком, в руке он держал знаменитую клетчатую кепку. А женщина, это райское создание, я смотрел на нее с открытым ртом — барышней Серебряной.

Ее задница, обтянутая брюками, выглядела потрясающе соблазнительно; девушка направилась прямо к бару. За его стойкой, непристойно улыбаясь, вырос шеф.

Я в одиночестве сидел за своим столиком и глядел на эту пантомиму, а в голове у меня было ясно и свежо, как на горной вершине. Эрлихи пошли танцевать, чтобы Эрлихова могла успокоиться, а Копанец трепался где-то в другом месте. Барышня Серебряная протянула шефу руку. Вашек тоже, и все трое рядком уселись на высокие табуретки.

Все опять вернулось и навалилось на меня. Мои терзания очнулись, как только я увидел эту облокотившуюся о стойку троицу. Как тебе дышится, ландыш ты мой? Как? Ответь! Но она попусту тратила слова, деля их между шефом и Вашеком Жамберком.

Рядом с ним пустовал один табурет, а чуть дальше выпивали двое блондинов в темно-синих пиджаках, кто-то днем говорил, что это датские туристы. Один из них походил на Жана Марэ. Пустой табурет притягивал меня, притягивал — и в конце концов притянул.

А усевшись, я немедленно произнес за Вашековой спиной:

— Приветствую вас, друзья.

Вашек круто обернулся и проявил неожиданную радость. Барышня Серебряная мило засмеялась:

— Добрый вечер, господин редактор.

И тут же вернулась к болтовне с шефом. Перед ней стоял бокал с глинтвейном, рядом лежали две серые замшевые перчатки. Она поигрывала с ними своей маленькой загорелой ручкой, доводя этим шефа до изнеможения.

Вашек мне что-то говорил. Что-то о последнем летнем солнышке, которое они оба хотели здесь поймать, и еще какие-то глупости в том же духе, например, о палатке. Они живут тут в палатке, и по ночам бывает холодно, я слушал его вполуха, эти подробности меня уже даже не шокировали, Вашек же говорил так, как будто я давно в курсе того, как далеко зашли их отношения. Пьяный шеф пытался развлекать барышню Серебряную, Серебряная отшучивалась, коллаж за окном переливался в лучах полной луны. Перед Вашеком стояла большая порция ликера. Мне все было ясно. А вот Вашеку… Я указал на его рюмку.

— Ты же всегда был абстинентом.

— Я и сейчас абстинент, — сказал Вашек, покосившись на свою подругу. — Это только сегодня… мы празднуем, понимаешь?

— Что?

Он взял меня за руку.

— Пойдем, расскажу.

Потом он обернулся к своей, ни в коем случае не моей, девушке и сказал проникновенно:

— Мы ненадолго, Лени.

Лени. Мы направились к свободному столику.

— Ну, выкладывай свою тайну.

Он одарил меня невыразимо простодушным взглядом метателя молота.

— Карел, я как в сказке.

— Так ты с ней первый раз в одной палатке?

— Нет. Мы уже бывали вместе. Но…

— Она залетела?

— Нет. Она… она выйдет за меня.

Ах, вот оно что. Я машинально кинул взгляд на симпатичную задницу, украшавшую собой табурет у барной стойки. Вашека я больше не слушал. Спиртное развязало ему язык. Обычно он даже пиво не пил. Так вот на ком ты решила остановиться, ландыш мой. Мне хотелось заорать во все горло. А как же твои секреты? Твое прошлое, о котором не знал не только я, но и, похоже, вот этот вот идиот?