Евгения Горская: Все мы только гости

Поезд прибыл ранним утром. Платформа оказалась низкой, Лина, ухватив неудобную, большую, наспех собранную сумку, неуклюже спускалась из вагона вслед за мужчиной, тем самым, что бодрствовал в соседнем купе.

– Давайте, – неожиданно повернулся к ней бывший попутчик. И, не дожидаясь, пока она ответит, легко перехватил ее сумку.

– Спасибо, – смутилась Лина.

– В гостиницу? Я могу вас подвезти, меня машина ждет.

Ему было лет сорок. Коротко стриженные волосы, глубокие морщины на лбу, твердый неулыбчивый взгляд – он совсем не походил на любителя легких знакомств. Впрочем, в ее жизни было не так много мужчин, чтобы она могла легко распознавать таких любителей.

– Спасибо, – отказалась Лина и добавила совсем ненужное: – У меня здесь дом. Бабушкин.

Этого говорить не стоило, какое ему дело, есть у нее тут жилье или нет.

– Ну давайте до дома подвезу.

– Спасибо. Мне недалеко. – Лина повесила сумку на плечо и, не оглядываясь, пошла по знакомой дороге.

Город делился на две части: старый, почти деревенский, застроенный добротными небольшими домами, утопающими в зелени фруктовых садов, и новый, похожий на любой старый московский микрорайон. Лина с детства помнила, как в «новом» городе соседям давали квартиры, а они не хотели уезжать от своих палисадников. Это было давно, еще при советской власти. Сейчас, скорее всего, никому никаких квартир не «дают».

Бабушка всегда приходила встречать ее к поезду, и когда Лина была совсем маленькой, и потом, уже студентку. Дома ее ждали обязательные пироги, заранее извлекались из подпола банки с любимым Лининым вареньем, а стол уже был накрыт белоснежной «парадной» скатертью.

Так остро, как сейчас, идя по пустым по раннему времени улицам, Лина ни разу не ощущала, что бабушки больше нет.

Свернув к дому, она не сразу заметила мужскую фигуру в зарослях вишни на соседнем участке. Сердце замерло еще до того, как она его узнала.

– Здравствуй, Лина.

Он изменился. Был мальчик, стал мужчина.

Нет, это в первую минуту ей показалось, что он изменился. К ней шагнул он, ее Костя, любимый, верный и надежный.

Костя, которого она так и не смогла забыть.

Совершенно посторонний человек.

– Здравствуй, Костя.

– Ты… изменилась.

Она пожала плечами – мы все меняемся.

– Ты стала очень красивая.

Она опять не ответила. Она и раньше не была дурнушкой, хотя сейчас вовсе не фотомодель.

– Надолго?

– Сама не знаю. Как получится. – Ей не хотелось на него смотреть, и она уставилась на россыпь красных вишневых ягод за его спиной.

– Лина… – Он дернулся к ней раньше, чем понял, что хочет ее обнять.

Она шагнула в сторону, обходя его на неширокой дороге.

– Я всегда тебя любил, – сказал он ей вслед. – Всегда.

Она восемь лет ждала этих слов. Мечтала о них и не надеялась.

Лина поставила сумку на землю, достала связку ключей и отперла калитку, с трудом заставляя себя не оглядываться на свою бывшую любовь.

Замок на калитку повесил папа, при бабушке она не запиралась. Лина постояла на крыльце, отперла дом, прошлась по комнатам, бросив сумку у входной двери. Здесь почти ничего не изменилось, и все-таки все было не так, как при бабушке. Нет белоснежной скатерти на обеденном столе, вместо старого бабушкиного холодильника стоит новый, Лина вспомнила, что родители в прошлом году его купили. Подоконники без комнатных растений казались пустыми, незнакомыми.

Она распахнула настежь окна, постояла, вдыхая чистый, какого никогда не бывает в Москве, воздух. Скинула босоножки, босиком прошлась по саду, с грустью замечая отсутствие хозяйского присмотра. Дождя давно не было, земля совсем засохла. Вечером все полью, решила Лина.

Сорвала с куста смородины крупные, спелые, очень сладкие ягоды. За восемь лет она успела забыть вкус настоящих, только что с куста плодов.

– Линочка! – С соседнего участка спешила к ней по дорожке тетя Клава Овсянникова. – Линочка! Что же не позвонила? Я бы пирогов напекла… Господи, а красавица-то какая стала.

– Тетя Клава. – Лина обняла старую бабушкину подругу и почувствовала, что неожиданно подступили слезы. – Как я соскучилась.

– А я-то как соскучилась. – Худая, высокая, почти без седины тетя Клава отстранилась, разглядывая ее. – Ты уж приезжай, Линочка, не забывай нас, стариков.

– Буду приезжать. – Самое страшное – увидеть чужого Костю – уже произошло, теперь Лине ничто не мешает приезжать сюда, как раньше, каждое лето.

– Родители-то приедут в этом году?