Сергей Белан - Казна Херсонесского кургана

— Мужики, привет! — хрипловато произнес он. — Закурить не угостите?

Это был мужчина лет пятидесяти, весьма неопрятного вида: длинные растрепанные волосы, пожамканная рубашка покроя пятидесятых годов кулем торчала из-под брюк с широченным клешем, никогда не видевших утюга. Правый карман оттопыривала початая бутылка вина. Мироныч протянул странному незнакомцу сигарету, полез за спичками.

— Не трать зря, пригодятся, — оставил ему мужик. — Спички здесь дефицит. Я от твоей прикурю.

— Как хочешь, — пожал плечами Мироныч, подставляя окурок.

Тот с явным блаженством затянулся и сказал:

— Спасибо, мужики, выручили. В Симеизе с куревом труба дело, к спекулянтам не подступись — семь шкур сдерут. Приходится у автостанции бычки сшибать, напотрошишь — чо-нибудь сварганишь, а так соси лапу… Вы откудова будете?

— Из Риги, — ответил Боб.

— Беженцы, что ли?

— Пока еще нет.

— Угу. А у вас там с этим делом, тоже херня творится?

— С каким делом?

— Ну, с куревом.

— А у нас со всеми делами херня творится, и с куревом тоже. По талонам…

— Да, дожились, бля, коммунизм на талоны разменяли. Заткнули килограммом дерьмовой колбасы в месяц нам глотки и сиди, чернь, не вякай. О жизнь пошла! А ведь было время, все уши народу прожужжали господа правители наши: за работу, товарищи, за работу во имя светлого будущего, и будет у нас жизнь, как в сказке — от каждого по способностям — каждому по потребностям. Ха-ха, как же… Получили… золупу конскую. От светлого будущего этого аж в глазах слепит, ослепли все вокруг, свихнулись, от счастья с ума посходили, — что творится, стена на стену идет, брат на брата, кровь льется…

Мужчина густо сплюнул. Его прямо-таки распирало от внезапно появившейся возможности прилюдно выговориться, излить душу.

— И живем мы теперь, как на Курской дуге, в завтрашний день заглянуть боимся. Да и живем ли? Существуем, точней будет… — продолжил мужчина, и затем, без всякого перехода, объявил:

— Меня зовут Гена.

Друзья в свою очередь назвали себя:

— Константин.

— Боря.

Новый знакомец извлек из кармана бутылку, вынул бумажную пробку.

— Наша правда любит плетку, наша правда хлещет водку, — сказал он, протягивая им бутылку. — Выпьем, ребята, раз познакомились. Не бойтесь, винцо доброе, самодельное. У меня, знаете, печаль на сердце — сегодня… в общем друга, вот, на кладбище поминал. Сорок дней… Пейте, я человек такой — к приятным людям всегда с открытой душой…

Те замялись.

— Да у нас и у самих выпить есть, — сказал Мироныч.

— Ваша выпивка — ваше дело, а сейчас угощаю я, Гена Гавриков, так уж, пожалуйста, если уважаете.

Друзья переглянулись и, взяв бутылку, сделали по изрядному глотку. Гена замкнул треугольник и, удовлетворенно чмокнув, засунул пустую тару обратно в карман, сгодится, двадцать копеек как-никак. Вино было действительно неплохим.

— Вы что здесь сидите, если не секрет? — спросил Гена.

— А что делать? Вот приехали, а жилья не снять, — ответил Боб.

— А-а, понятно, — протянул Гена и, пожевав губами, добавил:

— Да, сейчас с этим трудно. Сезон…

— А вы не сдаете? — спросил Боб.

— Вообще-то сдаем, но моя берет только девок.

— Почему?

— Хлопот меньше. Условие им, чтоб пацанов на ночь не водили, шум-гам не устраивали — хоть какой-то порядок соблюдается. А парней возьмешь, говори не говори, пустое, как устроят бордель — денег никаких не захочешь.

— Ну так, Гена, народ ведь сюда отдохнуть приезжает, расслабиться…

— Оно понятно, — вздохнул Гена. — А нам, местным, как быть? Для нас лето не праздник — будни, живем, работаем… Само собой, таким, как вы, порезвиться не мешает, дело молодое, дак по-человечески все решать надо. Снял, допустим, деваху, подстилку прихватил и тащи в кусты. Ночи, слава богу, теплые, лунные, комаров опять же нет.

— Да, интересная философия, — озадаченно вставил Мироныч. — Значит, по-человечески, это в кусты? Надо же, а я и не знал.

Повисло неопределенное молчание. Боб и Мироныч встали — нужно было что-то решать.

— А знаете, ребята, пойдем ко мне, — предложил вдруг Гена. — Моя в Гаспру к родне смоталась, вернется завтра. Перекантуетесь ночку у меня, а с утреца и дела обстряпывать сподручней.

Делать ничего не оставалось и они сразу согласились.

Гена Гавриков проживал недалеко. Придя к нему домой, побросав вещички и умывшись с дороги, друзья с удовольствием приняли предложение хозяина поужинать, — подкрепиться после неблизкого изнурительного пути в самом дело было не лишним.