Виталий Гдадкий - Серебряная пуля

Надо что-то делать! Мне уже было наплевать, каким образом Африкан сумел передать мне частичку этой Силы (именно частичку, потому что в данный момент я не чувствовал ее проявления). Главной задачей я считал просто сохранить свою жизнь. И за это готов был драться, не жалея живота своего. Но с кем? Где находятся мои враги?

Однако прежде всего нужно было запастись продуктами. Теперь я был не сам по себе, — Петрухе ведь нужно, пока он не оклемается, надежное убежище, — поэтому этот вопрос встал передо мной во всей своей неприглядной наготе. Летом у меня всегда было хоть шаром покати по части еды, так как мать занималась дачей, а сам я не очень рвался к кухонной плите. По этой причине в квартире не наблюдалось никаких продуктов, даже в морозилке, и питался я в основном у Маруськи. Или у Чабера, если просто хотелось выпить и слегка перекусить.

Оставив Пехе записку, где был указан мой маршрут, я надел легкую летнюю куртку, спустился в подъезд и вышел на улицу с неприятным холодком между лопаток. Мне казалось, что на меня со всех сторон смотрят враждебные глаза, поэтому я был напряжен как струна. Даже заткнутый за пояс ТТ не добавлял мне уверенности. В городе ликвидировать человека — раз плюнуть. Это в лесу ты слышишь каждый шорох и можешь заметить и отреагировать на любое движение. А здесь сотни разных звуков давят на уши, и человек становится беспомощным, как младенец. Толпа — это не защита, а повышенная опасность. Тем более что на чердаке дома напротив, к примеру, может сидеть в засаде снайпер. И он точно не промахнется, потому как видимость отличная и ветра почти нет.

В общем, от большого нервного напряжения, пока отоваривался в супермаркете и шел к родному подъезду, я оказался весь в мыле, словно загнанная лошадь. И только когда за мной закрылась дверь парадного, я облегченно вздохнул и привалился к стене, чтобы унять волнение, потому что сердце колотилось в груди, как овечий хвост.

Немного отдохнув и успокоившись, я начал подниматься с тяжеленными пакетами по широкой лестнице, в который раз поминая недобрым словом строителей времен недоразвитого социализма. Ну что им стоило воткнуть в наш дом хоть какой-нибудь паршивенький лифт?! Лестницы и парадное сделали как в приснопамятном московском Доме на набережной, а о комфорте жильцов не позаботились. Наверное, так было сделано для того, чтобы партайгеноссе разного уровня не заплывали жирком. Пройтись за день по нашей лестнице несколько раз туда-сюда — хорошая зарядка. Только мне она почему-то была не в масть.

Добравшись до своей лестничной площадки, я поднял глаза… и едва не воскликнул, как Глеб Жеглов в известном фильме: «Ба, какие люди! Манька Облигация собственной персоной!» Сверху спускалась мадемуазель Анжела. Но что это? Она просто лучилась от светлой улыбки. Казалось, еще немного — и эта холодная скользкая рыба скажет: «Милый, как долго я тебя ждала! Где ты задержался? Обними меня, мой козлик».

Но Анжела сказала нечто иное — пропела, словно мифическая сирена, которая хотела извести Одиссея:

— Здравствуйте, Алексей Михайлович! У меня есть к вам дело.

Она подошла ко мне почти вплотную, и я уловил аромат дорогих французских духов, сквозь который пробивался тяжелый дух борделя. Так обычно пахнут уличные шалавы. Этот дух неизбывный; он настолько пропитывает женщин легкого поведения, что хрен от него отмоешься. Это смесь запахов различных масок, крема, пудры, сладковатых «восточных» духов, сигарет, несвежей постели и пота множества мужчин.

— Я весь внимание… — Моя улыбка была не совсем искренней, но что поделаешь, эта подруга была мне неприятна.

— Понимаете… — Она с заговорщицким видом наклонилась ко мне, будто собиралась поведать какую-то тайну.

Тут все и случилось. Я вдруг ощутил страшный удар где-то в районе живота, который буквально скрутил меня в узел. Не удержавшись на ногах, я упал и задергался, словно эпилептик. Господи, что со мной?!

Все еще будучи в сознании, я увидел, как эта дрянь Анжела, победоносно ухмыляясь, склонилась надо мной, держа в руках какую-то штуковину. Это был контактный электрошокер! Притом импортный и очень мощный — полицейского типа. Я хотел крикнуть, но лишь прошептал:

— Убью, тварь…

— Ага… завтра, — нахально ответила девица и снова осклабилась. — Если останешься в живых. А это тебе для того, чтобы ты не хамил женщинам.

С этими словами она воткнула шокер мне под ребра, раздался треск электрического разряда, и я провалился в темноту…