Андрей Шляхов - Криминальные будни психиатра

— Я уже, кажется, надышался свежим воздухом, — сказал Савелий. — Хочется в кино. Ты ничего не имеешь против?

— Имею! — не раздумывая ответила Ирина. — Не хочется что-то. Лучше угости меня мороженым, а потом можно будет еще погулять. Вот на какой-нибудь заводной концерт я бы сходила. Поорать, побеситься, попрыгать под музыку. Только не в клуб, а именно на концерт, на концертах в разы больше драйва…

Савелий достал из укрепленной на поясе сумки телефон и полез в Интернет. Увы, поиски не увенчались успехом, заводных концертов сегодня не было. Органная музыка, скрипка, испанский блюз-гитарист… Незнакомая питерская группа «Склеп генерала» заинтриговала своим названием, но она выступала в клубе и по этой причине не подошла.

— Значит, не судьба, — смирилась Ирина. — Давай полакомимся мороженым, а потом поедем ко мне, если, конечно, тебя не испугают хаос и запустение, царящие у меня сегодня…

«Хаос и запустение» — это было слишком сильно сказано. Неубранная постель, чашка с блюдцем в раковине, разбросанные по кухонному столу бумаги.

— Это я работала до поздней ночи, — пояснила Ирина. — Соцстрах вернул отчет…

Было очень весело и как-то легко хозяйничать вместе с Ириной. Савелий помог ей застелить кровать, почистил картошку и баклажаны, нарезал их, порубил зелень, а Ирина тем временем занялась телятиной, болгарским перцем и помидорами, которые она ошпаривала кипятком, чтобы снять кожицу. Когда все ингредиенты были послойно заложены в три керамических горшочка, Ирина сказала:

— Иди отдыхай, дальше я сама управлюсь.

— А мы кого-то ждем? — спросил Савелий, указывая взглядом на третий горшочек.

— Это для добавки. — Ирина в первый раз за сегодняшний день улыбнулась так, как улыбалась обычно — радостной светлой улыбкой. — Ой, чуть не забыла. Достань, пожалуйста, из шкафа мельничку с перцем.

Савелий открыл дверцу, на которую указала Ирина и увидел на самой нижней полке большую коричневую книгу с надписью «Книга о вкусной и здоровой пище» на потертом корешке. Забыв про мельничку, он схватил книгу, раскрыл ее на первой странице и увидел в самом низу, под словами «Пищепромиздат» и «Москва», четыре заветные цифры — 1954. Бросив быстрый взгляд на Ирину, которая смотрела на него с заметным недоумением, Савелий начал лихорадочно листать книгу, то и дело перескакивая через несколько листов. Увидев сто семьдесят первую страницу, он немного успокоился, вернулся назад и на сей раз пролистал книгу более спокойно, лист за листом, ничего не пропуская. Ирина тем временем успела протиснуться мимо него к шкафчику, взять мельничку, поперчить содержимое горшочков, а сами горшочки поставить в духовку.

— Откуда у тебя эта книга? — спросил Савелий, убедившись, что все листы на месте.

— Сколько себя помню, дома была, — ответила Ирина. — Семейная реликвия.

— Ты не возражаешь, если я немного почитаю?

— Нет, конечно. — Ирина пожала плечами, выражая таким образом удивление. (А что на складе никто не знает, что убийца кладет листки из этой книги? Она скорее должна не удивляться, а обижаться, увидев, что он проверяет, все ли страницы на месте.)

— Тогда я попрошу пару листов бумаги и ручку.

Получив желаемое, Савелий сел на диван и углубился в изучение книги, такой желанной и так случайно найденной. Было впечатление, что вот-вот, сейчас или пятью минутами позже, он непременно найдет или поймет нечто важное, то, что поможет поймать Кулинара.

Время от времени он украдкой поглядывал на Ирину, которая коротала время, забавляясь со своим телефоном, судя по характерным, едва слышным щелчкам — раскладывала пасьянс. Пасьянс — это хорошо. Успокаивает, помогает сосредоточиться. Если, конечно, это не редко сходящийся пасьянс вроде старинного «Узника» или такого же старинного «Гвардейского воротника». Пасьянс непременно должен сходиться, чтобы приносить удовлетворение тому, кто его раскладывает.

Дразнящий запах из кухни становился все сильнее, гуще, насыщеннее. Он уже не просто дразнил, а прямо-таки будоражил воображение.

— Только бы чернослив раскрылся, — обеспокоенно сказала Ирина.

— Куда он денется, — успокоил Савелий, отрываясь от книги. — Раскроется в лучшем виде.

Кажется, это было счастье — любимая женщина, интересное дело, предвкушение вкусного ужина. Или, если не счастье, то что-то весьма к нему близкое. Как по форме, так и по содержанию.

Был в городе Гамбурге один серийный убийца, который совершал преступления по книгам. Выбирал произведение, в котором оно описывалось, и совершал его тем же оружием, примерно в тех же условиях. Савелий не помнил, с какой книги начал гамбургский монстр и на какой закончил, но убивал он наугад, без всяких мотивов. Единственным мотивом можно было назвать схожесть жертвы с убитым героем литературного произведения. Убийца орудовал долго — около восьми лет. Поймали его случайно — кто-то из соседей женщины, которой предстояло «сыграть роль» Дездемоны, услышав шум за стеной, вызвал полицию. А та приехала очень быстро. Настолько быстро, что «Дездемона» осталась живой.