Марина Серова - Венок для мертвой Офелии

– И как она? Справляется? – из вежливости спросила я.

– Сама увидишь, – сообщила Ольга. – Мы Аську уговорили, она в нашем клубе моноспектакль покажет… С отрывками.

– Это хорошо, – меланхолично отозвалась я.

На самом деле я ничего хорошего в этом не видела. По крайней мере, для себя. Потому что я быстро поняла, что мне тоже этого спектакля не избежать. Значит, вечер отдыха и покоя мне не светит. Я начала даже придумывать возможные отговорки, чтобы не ходить, но тут же устыдилась, встретив радостный Ольгин взгляд. Ну, конечно, подумала я. Подумаешь, потеряет она один вечер. Ничего с тобой не случится. У людей радость. И ты портить эту радость им не будешь.

– Конечно, Тань, очень хорошо! И нам хорошо, и ей. И тебе тоже – не все ж тут от скуки со мной помирать…

– Ты что? – посмотрела я на нее. – Я не умираю с тобой от скуки. Мне тут хорошо… Знаешь ли, моя жизнь, я бы сказала, слишком уж… интересная и активная, можно недельку и поскучать с удовольствием.

На Ольгином лице появилась недоверчивая радость, она улыбнулась – по-детски – и проговорила:

– Ох, Тань, спасибо… Я думала, ты ко мне приехала из жалости.

Я удивилась. Какие, право, бредни порою приходят в голову моей несчастной подружке. Неужели ее родители и бывший муж Костик умудрились внушить бедняжке, что она теперь совершенно никому не интересна? Но я-то так не считала! Ольга была по-прежнему умницей, в доме у нее стояли стеллажи с книгами, которых, кстати, я не заметила у ее благоверного, когда зачем-то заезжала к нему, посещая Святую землю по своим меркантильным делам. Ах, да… Я вспомнила. Я как раз отвозила ему посылочку от Ольги. Свежие яйца деревенские, свежее молоко, козье, потому что Костик жаловался на непрекращавшийся кашель. Он все принял, как, простите, султан какой-то недоделанный – подношения и дары. Помню, как он нос свой крючковатый воткнул в бутылку с молоком – не прокисло ли? рожа у него была брезгливая при этом и гадкая какая-то. И как его новая толстая супруга, выплывшая из дверей, начала хозяйской рукой яйца перекладывать в специальную коробку – так тщательно она при этом каждое яйцо осматривала, как будто искала трещинку, и я не сомневалась, что, если бы нашла, выкинула бы все и по Ольгиному поводу что-нибудь нехорошее сказала бы. И я вспомнила, как уезжала оттуда. Зашла к нему в надежде, что он передаст что-нибудь для Варьки. Своей, между прочим, дочери! Нет. Хорошо, что, услышав о том, что этот жадина пожалел сделать подарок дочке, моя тамошняя подруга Лилька насовала мне для Варьки кучу всяких очаровательных вещиц. И даже нашла подарочек и для Ольги. Ну и я докупила им всего до кучи. И я никогда не забуду, как эти дурочки щебетали – это нам папа прислал! То есть щебетала Ольга. Я даже не стала возражать. Подумала – зачем Ольге радость портить? Пусть думает, что это ее Костик разнесчастный купил. Куркуль недоделанный. Варька все поняла – умный ребенок. Сказала мне тихое «спасибо». А когда мы остались одни, Варька тихо попросила: «Тань, только давай не будем маме правду говорить. Пусть думает, что это папа прислал». Так вот – когда этот тип приехал домой на неделю, Ольга принялась рассыпаться в благодарностях за подарки, и он даже не подумал признаться, что в первый раз об этом слышит. Нет! Снисходительно, аки барон, он принял благодарность от своей «вассалки». И даже сказал, что «ему для Ольги и доченьки» ничего не жалко. И когда я сталкиваюсь вот с таким Ольгиным взглядом и ее убежденностью в своем «несовершенстве», я готова рычать и кусаться. Потому что это не так. Это Костенька ее несовершенство ходячее. Вместе с новой женой. Но никак уж не Ольга. И не Варька. Но я сдержалась.

– Какие глупости, – проворчала я. – Ты просто не представляешь, дорогая, как сейчас живется в нашем Тарасове! Пробки на дорогах. Летом – жара. Невыносимая! Зимой – гололед и полное отсутствие каких бы то ни было коммунальщиков. К твоему сведению, из нашего славного города народ бежит. В маленькие города или в большие, только бы подальше от родного города…

– Да ты что! – всплеснула руками моя подружка. – Я там уже так давно не была… Я вот помню, какой раньше город был уютный. Симпатичный такой… Шпили эти готические, домики такие – красивые… И наша маслобойня… Ой, Тань, ты ее помнишь? Самое красивое здание там было. И запах этот… жареных семечек и жмыха…

– Нет ее уже.

– Как?

Ольга вытаращила на меня глаза.

– Как – нет, Тань? Она ж первая в россии была… Это ж вроде памятник был! Исторический?