Наталья Александрова - Альковная тайна содержанки

– Почему же вы не сказали мне этого в прошлый раз?

– Ну, во-первых, Прохор Петрович взял с меня честное слово, что я никому, ни одной живой душе… а потом, вы меня об этом и не спрашивали!

– Я просил вас рассказать все… – протянул Маркиз, не сводя глаз со своего собеседника. – Рассказать все, что вы знаете… надеюсь, теперь-то вы ничего от меня не утаили?

– Ничего! – чересчур поспешно выпалил гравер.

Глаза его при этом подозрительно бегали.

– Как вы сказали? – насторожился Маркиз. – Когда клише готово, бумага найдена, сделать один оттиск или два – практически безразлично?

Он вспомнил книгу об артистах императорских оперных театров с поврежденным форзацем. На листе не хватало довольно большой части…

– Признавайтесь, сколько оттисков вы сделали на самом деле? – спросил он, сверля Антона Антоновича пронзительным взглядом профессионального следователя.

– Три!.. – ответил тот, растерявшись, и тут же прикусил язык. Однако слово, как известно, не воробей.

– Три? – переспросил Маркиз, сурово сдвинув брови. – На этот раз вы сказали правду?

Гравер энергично закивал.

– Ну что ж, кажется, я вам верю, как говорил великий режиссер Станиславский… но зачем, скажите, зачем вы сделали третий экземпляр?

– На всякий случай… – Антон Антонович смущенно потупился и добавил: – Уж очень хорошо у меня получилось… захотелось оставить себе образец работы…

– Хотелось бы верить, – вздохнул Маркиз. – Но что-то мне подсказывает, что у вас были насчет третьей марки другие планы. Подозреваю, что у вас на нее имеется покупатель…

– Честное благородное слово… – начал гравер.

– Вот только не надо этого! – отмахнулся Маркиз. – Все равно не поверю! А вот марку придется отдать…

– Обязательно? – Антон Антонович жалостно вздохнул.

– Обязательно! – отрезал Маркиз. – В интересах следствия. Вы не забыли, что над вами все еще висит дамоклов меч в виде целого букета статей Уголовного кодекса?

Антон Антонович тоскливо вздохнул и опустился на колени рядом с Леней.

– Что это вы надумали? – Леня попятился. – Не надо пытаться меня разжалобить! Это бесполезно!

– А я и не пытаюсь, – пропыхтел снизу Антон Антонович, – я доставаю… достаю марку!

Он перевернул один из стульев кверху ножками.

К каждой ножке снизу был подклеен аккуратный фетровый кружочек – чтобы стулья не царапали ценный паркет и легче передвигались по нему. Антон Антонович подколупнул один из кружков ногтем, наполовину оторвал его и вытащил из-под фетра маленький красноватый бумажный прямоугольник.

– Вот она! – гравер поднялся на ноги и протянул Маркизу марку. – Вы учтете мое добровольное сотрудничество?

– Следствие учтет, – пообещал Леня, рассматривая марку.

– Правда, она восхитительна? – прошептал Антон Антонович, заглядывая через его плечо. – Это одна из моих лучших работ! Хотя все же я не понимаю…

– Чего вы не понимаете? – спросил Маркиз, убирая красноватый прямоугольник в свой бумажник.

– Не понимаю, почему люди платят такие огромные деньги за сущую ерунду. Ну, допустим, картина – это произведение искусства, она действительно очень красива… или драгоценные камни… они искрятся, переливаются… это еще как-то можно понять, но почему так дорого стоит какой-то клочок бумаги, на котором по ошибке напечатали что-то не то… или случайно оказался лишний зубчик…

– Это – вопрос договоренности, – проговорил Леня. – Договоренности между людьми. Точно так же, как бумажные деньги. Ведь бумажная купюра тоже не представляет сама по себе никакой ценности – ее нельзя съесть, в нее нельзя одеться… самое большее, что ею можно сделать, это разжечь костер. Но люди договорились между собой, что за эту бесполезную бумажку можно получить и еду, и одежду, и жилье, и даже здоровье и жизнь… ведь за деньги действительно можно спасти жизнь – или наоборот, можно нанять убийцу, который отнимет жизнь у другого человека! Точно так же и эта марка… люди договорились, что она дорого стоит… впрочем, мы с вами заболтались! Меня ждут важные дела!

– Подай ключ на три восьмых! – Ухо высунул руку из-под днища микроавтобуса. Сергей вложил в руку нужный ключ и снова нырнул под капот.

Сейчас вряд ли его узнали бы прежние знакомые: в промасленной спецовке, с перемазанными мазутом руками и с черной бейсболкой на голове, он нисколько не был похож на прежнего элегантного бизнесмена с седеющими висками, в белоснежной рубашке и тщательно отглаженном костюме.