Олег Северюхин: Нелегал

Раненый сидел у того дерева, у которого я его поразил. На его коленях лежал автомат, рядом лежала планшетка, указывающая на то, что он являлся командиром. Я поднял автомат, но раненый не делал попыток защититься оружием, прижимая левую руку к окровавленному боку. Я осторожно подошел к нему. Молодой паренек лет двадцати пяти подал мне мою фотографию и спросил по-немецки, действительно ли являюсь майором абвера, добровольно перешедшим на службу Советской власти. Нет, сынок, - ответил я, - жизнь заставила меня сделать этот выбор, так же как и тебя оказаться здесь в белорусских лесах.

Я попытался помочь раненому, еще не зная, что я буду с ним делать дальше, но он отстранил мою руку, сказав, что ему уже не помочь. Господин майор, - сказал он, - если у вас представится возможность, сделайте так, чтобы наши родные узнали, где мы похоронены. Я лейтенант Пауль Визель из Баварии, мой земляк старший ефрейтор Конрад Гиссе, вот он лежит недалеко, снайпер солдат Ханс Эггерт из Саксонии. Я это написал на обороте схемы местности, которая лежит в планшете. Больше он уже не мог говорить и через несколько минут умер. За что, за интересы Германии?

У меня не было сил хоронить моих соотечественников, которых убил я, так как они не смогли убить меня. Я похоронил только своего напарника. Увешанный оружием, я кое-как добрался до отряда, доложил полученные разведданные и передал планшет со своей фотографией и схемой местности. Все это было занесено в журнал боевых действий и донесено по радио в штаб партизанского движения Белоруссии.

Создание штабов партизанского движения было началом искоренения партизанщины. Для этого в тыл забрасывались спецгруппы органов безопасности, которые собирали под свое начало боеспособное население, окруженцев, формировали отряды по военному принципу, партизанским командирам присваивались воинские звания, обеспечивалось снабжение отрядов по воздуху техникой, вооружением, продовольствием, обмундированием, организовывалось производство оперативно-следственных действий по воинским и военным преступлениям.

Когда партизанщина начала преобразовываться в партизанское движение, я уже был на Большой земле и докладывал о выполнении задания по ремонту одного из первых образцов танка Т-34. Почти два года я отсутствовал у своих, не видел ни жены, ни сына.

Наш отряд вырос в партизанскую бригаду, майор Кобуров получил звание генерал-майора и дал мне очень хорошую характеристику, а также справку для награждения медалью "Партизану Отечественной войны". Ни во время войны, ни после нее я не воспользовался этой справкой для получения медали. Слишком тяжелые воспоминания об этом периоде.

Мои документы нашлись. Капитан и его спутники посчитали меня мертвым, взяли мои документы и еще до рассвета ушли. Зря я на них обижался. Ночь выдалась холодная. Я очень сильно устал и сразу заснул, несмотря на холод. Ночью я так закоченел, что утром мне пришлось кататься по земле, чтобы как-то размять затекшее холодное тело. Немудрено, что меня не могли разбудить, а руки и ноги не двигались, как у мертвого. Мой рассказ о танковом рейде Т-34 сохранился в записи капитана, который, к сожалению, погиб в последующих боях. За эту атаку нас посмертно наградили орденами Отечественной войны первой степени.

Орден этот я получил только в 1945 году, пока ходили бумаги о том, что я живой, потом представление в Президиум Верховного Совета и так до конца войны. Легче живого признать мертвым, чем из мертвых вернуть в состав живых.

В начале 1943 года я был отправлен в отпуск на два месяца для розыска семьи. Перед этим из Центрального штаба партизанского движения мне дали направление в действующую армию, в автобронетанковое управление Красной Армии.

Наш завод эвакуировался на Урал и на базе крупного предприятия "Уралмашзавод" продолжил выпуск танков Т-34. Семьи специалистов жили во временных бараках или на квартирах в заводском поселке. Жена работала в школе, в которую ходил и твой отец. Радости не было конца. Сын все сидел у меня коленях, каждые пять минут брал меня за щеки и спрашивал: "Ты мой отец?", "Тебя зовут Иван?". И так без конца, пока мы его не положили спать.

О многом мы переговорили с твоей бабушкой в эти дни. Она внимательно меня слушала и постоянно напоминала, - Иван, никому больше об этом не говори, - иногда плакала над судьбой тех или иных людей.

В конструкторском бюро мне сообщили, что по запросу автобронетанкового управления меня командируют в действующую армию в качестве инженера-конструктора для изучения боевых качеств и особенностей конструкции танков, как наших, так и немецких.