Татьяна Моспан: Счастье не приходит дважды

— Затянешь их, — скривилась категоричная Галка. — Наворуют, а потом на здоровье жалуются. Как взятки брать, так все здоровы.

— В общем, Гильдяева мечется. Из квартиры Шурика она давно выписалась. Если виллу конфискуют, жить ей будет негде. Придется возвращаться к старикам родителям. А там еще брат с семьей живет.

— Главное, чтобы она к вам не приперлась, — сказала практичная Галина.

— Еще чего! — взвилась Юлька. — Я — законная жена своего мужа, а она кто? Нет уж, хватит с меня интернетовских шлюх и вообще баб, которые пытаются получше устроиться в жизни! На этот раз я буду биться до конца и свое счастье — плохое или хорошее — никому не уступлю. Она Шурику скандал закатила, что вроде мы виноваты, сообщили про картину, разрушили ее счастье.

— А он что?

— Подробностей не рассказывал, но, как поняла, послал бывшую женушку куда подальше. Тоже мне — родственница. Пусть только сунется!

Сейчас тихая уступчивая Юлька опять напоминала разъяренную мегеру, которую однажды видела Тамара.

— Да ладно тебе, — стала она успокаивать подругу.

Застолье прервал телефонный звонок. Это была Лада Козило.

— Тамара, — рыдала она в трубку, — этот негодяй…

— Кто, муж?

— Да при чем здесь муж?! Борис, я говорю про Бориса…

Тамара знала, что он исчез и до сих пор и не объявлялся.

— Что случилось?

— Я наконец нашла его. Он мне столько гадостей наговорил. Я, правда, тоже не молчала. Он в отместку… — По ту сторону опять послышались громкие рыдания.

— Говори, в чем дело? — Тамара уже по-настоящему испугалась.

— К-книгу прислал, — заикалась в истерике Лада.

— Какую книгу? — изумилась Вершинина. Мелькнула мысль, что у банкирши на нервной почве крыша поехала.

— Книгу под названием «Жизнь после шестидесяти». Представляешь?

— Действительно, подлец, — ахнула Вершинина. — Изобретательный садист.

— Я что, действительно выгляжу старухой?

— Не обращай внимания, — посоветовала Тамара.

— Это я-то старуха? Я — баба-яга?!

— Успокойся. Хочешь, приезжай ко мне, — пригласила Тамара.

— Я… я не могу сейчас.

Галка, услышав про страдания Козило, вздохнула.

«До такого даже Николай не додумался бы, а уж он со мной не церемонился. Хотя, — подумала Галка, — лучше бы он мне пять таких книг прислал, чем стащил Сашкины деньги, накопленные на мотоцикл. Стыдно сыну в глаза смотреть».

— Он догадался, что это ты возместила деньги?

— Наверное. Но молчит, меня жалеет.

Проводив гостей, Тамара подошла к злополучной картине. Ее недавно вернули, и она опять заняла свое место на стене в гостиной.

Да, недобрую шутку сыграли «Ирисы, засыпанные снегом» с господином Гильдяевым. И с этим немцем, Гюнтером Шнейдером, тоже.

Вчера звонили из музея. Готовилась выставка западного искусства. Сотрудники интересовались, не может ли она предоставить им рисунки Рембрандта. Тамара сказала, что не против, только все вопросы надо будет согласовывать с ее мужем. Опять в прессе и с экрана телевизора разгорелась дискуссия о вывезенных после войны предметах искусства. Имеем ли мы право… и так далее.

Тамара вздохнула и стала убирать со стола. Почему-то тему возврата поднимали те, кому в общем-то возвращать было нечего. Ее тоже пытались вытянуть на такую передачу, но она отказалась. Что нового она могла сказать? Что до социальной справедливости и построения идеального общества далеко? Так это и без нее известно. Поэтому рисунки гениального художника, доставшиеся ей волею случая, побудут пока у нее.

Телефонный звонок прервал ее размышления. Опять, наверное, рыдающая Лада, решила Тамара.

Это был Сергей.

— Тамара, — торжественно сказал он. — Я — подлец и официально прошу у тебя прощения.

— Я тебя уже простила, Сережа, — тихо вздохнула она и добавила: — Спасибо, что позвонил. Расставаться надо по-человечески.

Тамара отключила телефон. Она должна быть благодарна Сергею, потому что их отношения помогли ей разобраться в себе. Она поняла, как дорожит Ярославом и своей семьей, и стала лучше относиться к собственному мужу. Но говорить об этом она никому не будет. Голубоглазый скандинав — это красивая сказка, которую нельзя повторить.

— Ничего нельзя повторить! — сказала она и положила трубку.