Галина Романова: Встретимся в другой жизни

Несколько минут он выдерживал паузу, пристально разглядывая ее в упор.

— Я слушаю, слушаю, — взмах рукой оставил серпантин из дыма.

Как говорится, предчувствие ее не обмануло — следующая фраза сразила Лику буквально наповал.

— Сколько денег вам нужно, чтобы оставить моего отца?

— Что-о-о?! — Поперхнувшись, она уставилась на Димку, как на умалишенного.

— Вопрос был задан конкретный, хотелось бы получить такой же ответ, — сложив длинные пальцы домиком, пояснил он.

— Димка!.. — буквально простонала Лика. — Почему ты не веришь, что я люблю твоего отца? Почему?!

— Это не может быть правдой, — отчеканил он. — Между вами разница почти в пятнадцать лет.

— Ну и что?!

— К тому же все произошло слишком быстро! Слишком! Вы поженились через месяц после знакомства.

— Через два…

— Пусть так, все равно это слишком маленький срок для того, чтобы вступать в брак.

— А сколько, по-твоему, надо? — пружина раздражения потихоньку начала сжиматься в ее душе.

— Я не знаю точно, — рубанул он рукой воздух. — Но уж во всяком случае не месяц.

— Два..

— Два месяца тоже не срок для того, чтобы влюбиться…

— У тебя такие глубокие познания в этом вопросе? — Ее приподнявшаяся бровь, олицетворяющая иронию, лишила его последнего самообладания.

— Ты… ты знаешь, кто ты?.. — заверещал Димка.

— Кто?

— Ты длинноногая, грудастая шлюха!.. Ты о чем думала?! Что захомутаешь дурачка-очкарика и будешь жить себе припеваючи за его счет?! Да?!

— Ну, во-первых, я не считаю твоего отца дурачком. — Последовала пауза, затем ее начинающий звенеть от напряжения голос продолжил:

— Во-вторых, если мне не изменяет память, стремление захомутать исходило как раз от твоего отца…

— Да?! А кто задом перед ним вертел?! — перебил он. — Ты посмотри, во что ты одеваешься! Ты же ходишь почти голая!

— Мне можно продолжить? — спросила она, выпуская дым в потолок. — В-третьих, мне всегда нравились очкарики. А в-четвертых, деньги для меня — ничто!

— Можно подумать! — недоверчиво фыр-кнул он. — Ты же наслаждаешься всем этим комфортом.

Недоуменно поглядев по сторонам, она невольно заулыбалась:

— Ты считаешь, что все, находящееся здесь, — предел моих мечтаний? Будь моя воля — я бы все здесь переделала…

Вот этого говорить не следовало, потому что Димка подскочил с кресла и, подлетев, зашипел ей в лицо:

— Только попробуй! Только попробуй тронь здесь что-нибудь! Я не знаю, что с тобой сделаю!

— Что?..

— Увидишь! — Он пошел к двери, на ходу обернулся и добавил:

— Ты пожалеешь, если тронешь хотя бы одну вещь, принадлежавшую моей матери!

Дверь ударилась о косяк, грозя сорваться с петель.

Ноги заскользили по ковру, устраивая поудобнее ее бренное тело. Сигарета давно потухла, но вновь прикуривать было лень.

Голова ее начала клониться к коленям, в носу противно защипало — близился слезный шквал. Противостоять ему не было сил, поэтому Лика тихонько улеглась на пол и заплакала.

Но, видимо, такой привилегии она тоже лишалась, потому что дверь вновь распахнулась, и ее пасынок возник на пороге с самой милой улыбкой на устах:

— Я совершенно упустил из виду одну вещь — завтра приезжает папа… Думаю, нет необходимости посвящать его в детали нашего времяпрепровождения в его отсутствие.

— Боишься? — Помимо боли вопрос прозвучал ехидно.

— Нет, просто не хочу его огорчать. Ты же знаешь, что после смерти мамы у него проблемы с сердцем.

— Вовремя ты это вспомнил…

— Застучишь, значит? — прищурился Димка.

— Не знаю, не знаю… — Она приподнялась и, подойдя к нему вплотную, взяла его за подбородок. — Как будешь себя вести…

— Ничего ты не скажешь, — уворачиваясь, убежденно заявил он.

— Откуда такая уверенность?

— Тогда я застучу тебя! — И, видя ее недоуменный взгляд, продолжил:

— Не думаю, что ему будет приятно узнать о твоих телефонных переговорах с каким-то Григорием! Кстати, а что за Григорий? Часом не Распутин?

Димка захохотал в полное горло и выпорхнул из комнаты. Лике ничего не оставалось делать, как смотреть, позеленев от злости, ему вслед и призывать на помощь все свое самообладание.

Этот стервец действительно мог наговорить о ней Олегу. И что самое печальное — она не смогла бы объяснить ему, кто такой Григорий. Тот был частью ее прошлого. Куда она не допускала никого!..

Звонкая пощечина разбудила ее среди ночи. Недоуменно тараща глаза, Лика пыталась рассмотреть что-нибудь в полумраке комнаты.