Анна Данилова - Нирвана с привкусом яда (сборник)

— …живет с двумя беременными девушками, хотя какие они девушки, женщины, телки молодые, и еще неизвестно, от кого они беременные. Ох, Эрик, если бы вы только видели его! Мне думается, что он уже тяготится этими особами, они опекают его обе, кормят как на убой, каждая старается приручить его, заставить признать ребенка, ему так трудно, так трудно… Это хорошо, что вы приехали именно сейчас, пока он еще не определился с выбором… А если он женится, то куда он с женой и ребенком за границу? Это так сложно и вообще преждевременно…

Она говорила монотонно, то и дело вздыхая, ее розовый тесный костюм, казалось, мешал ей дышать. Эрик отметил про себя, что Роман удивительным образом походит на свою мать — блондинка с задумчивыми глазами, худенькая, стройная. Кто знает, может, в Вене она встретит мужчину и выйдет за него замуж, это было бы вообще отлично, она бы устроила свою личную жизнь, и Россия осталась бы в прошлом… Хотя такая чудесная женщина пригодилась бы и ему самому…

— Он может мне ничего не говорить, но я же не слепая, вижу, как он страдает, он наверняка познакомился с ними, когда приглашал позировать, но разве это повод для женитьбы? Да у него таких девок еще сколько будет?! Ох, Эрик, как же хорошо, что вы приехали!

Мать сама устроила эту неожиданную для Романа встречу, позвонив сыну и попросив его приехать домой, в город, и сказав, что это очень важно. С одной стороны, она хотела, чтобы приезд Романа явился приятным сюрпризом для австрийца, с другой — она хотела, чтобы Эрик увидел Романа неподготовленного, еще не остывшего от объятий своих беременных сожительниц. Ей хотелось, чтобы Роман пережил шок, чтобы, увидев Эрика, вдруг все понял и решил для себя, что жить так, как он живет, — непростительная глупость, слабость, идиотизм, что впереди его ждет совершенно другая, наполненная искусством и почитанием жизнь…

Раздался звонок. Эрик, сидевший в гостиной за круглым столом и похрустывающий домашним печеньем, бросил взгляд на чрезмерно взволнованную Гончарову. Та встала со своего стула, на котором сидела неподвижно вот уже полчаса в ожидании прихода сына, и, одернув пиджачок теперь уже белого костюма, украшенного золотой старинной булавкой, доставшейся ей в наследство от матери (всю жизнь нигде не работавшей, поскольку ее муж до конца своих дней был директором маслозавода), не спеша, сдерживаясь, чтобы не броситься со всех ног в переднюю, пошла открывать.

— Сынок, — сказала она, увидев его и потянувшись к нему, чтобы обнять, прижать к своей груди. Но вдруг сердце ее похолодело. Она отпрянула от сына, словно увидела за его спиной взвившуюся до потолка змею.

— Мама, познакомься, это Наташа.

В переднюю вошла, покачиваясь на высоких каблуках, эффектная стриженая блондинка с непроницаемым, как у куклы, ярко раскрашенным лицом.

— Салют, — сказала девица, протягивая Гончаровой белую холодную руку. — Как дела?

— Я думаю, она время от времени навещает их могилу, — говорила вечером Жене Алла, вспоминая свою встречу с Позднышевой. — Так запомнить расположение могилы… Чует, что зря обидела человека, что из-за какой-то там клиентки потеряла дружбу и доверие Ольги, а заодно и верной ее подруги — Ирины. Знаешь, вот говорю сейчас о них и до сих пор не верится, что их нет в живых.

Женя, молча жарившая котлеты у плиты, кивком согласилась с ней. У нее из головы не выходил Диденко, звонивший ей днем и обещавший и сегодня заглянуть к ним на ужин. Что это он так зачастил к ней — из-за Аллы, красивой молодой вдовушки, или же его всерьез заинтересовало дело двух ее подружек?

— Знаешь, Сергей сегодня звонил, обещал прийти, — сказала она равнодушным тоном, за которым скрывалась маленькая ликующая радость. Ей нравился этот молодой человек, но она знала, что он ходил или будет снова заходить к ней теперь уже исключительно по делу и что их любовная связь, разорванная еще полгода тому назад, вряд ли возобновится, и злилась на него, да и на себя из-за этого.

— Я знаю, он звонил мне, — удивила ее Алла. — Я ему рассказала про Вилли, того человека, который одолжил Ольге деньги на покупку машины, а он сказал мне, что выяснил адреса родителей тех, первых Воробьевой и Капустиной.

Вот как?! Они уже и перезваниваются!

— И ты пойдешь к ним?

— Конечно, пойду. Ты же сама теперь знаешь, что дело тут нечисто. Я просто уверена, что моих девчонок убили. Скорее всего, какой-нибудь маньяк…

— … убивающий всех Воробьевых и Капустиных, рожденных в восьмидесятом году?