Юлий Файбышенко - В тот главный миг

— Брось разводить интеллигентские сопли,— перебил Владимир,— разве бы лучше, если бы победили Они?

— Не хочу,— сказал Соловово, и вдруг весь обмяк, откинув голову вбок.

Владимир приподнял ватник и вскрикнул. Вся гимнастерка Соловово набухла кровью, бинты были сорваны.

— Что ты сделал? — закричал он в ужасе и гневе.— Что ты наделал, Викентьич?.

— Не хочу, ничего не хочу, ни вас, ни ваших побед...— он дернулся, в горле у него забулькало и захрипело. Колесников, весь дрожа, смотрел на вытянувшееся на траве тело друга.

Сердце разрывалось, грудь ходила ходуном, но он лез в гору, не давая себе ни секунды продыху. Надо было уйти, изготовиться и встретить погоню так, чтобы отбить охоту преследовать Лепехина. Свою истинную фамилию он забыл давно, с сорок второго года, когда вступил в антипартизанскую бригаду. У немцев он был унтер-офицером Лоскутовым, а та фамилия, под которой он родился, вырос в небольшом городке, почти стерлась в его памяти, потому что человек, носивший ее, был совсем другой. А настоящий окончательно появился в эту войну, во время плена. Хотя жил, конечно, в этом парне всегда. Но кто знает, если б не сорок первый год, кем бы он стал? Может, и прожил бы благополучно, как большинство других, выбился бы в люди, заслужил уважение и почет... Но. жизнь по-другому крутила, И он стал Лепехиным. И не жалеет. Хотя, жалей не жалей, толку чуть. Нет возврата.

Лепехин ворвался в гущу стланика и рухнул на траву. Теперь надо было перевязать руку и подкопить силенок. Он распахнул пиджак, расстегнул гимнастерку, нащупал под ней майку и рванул ее. Треснула материя. Он вырвал большой лоскут, достал из-за голенища нож, располосовал рукав пиджака и, помогая зубами, крепко стянул лоскутом раненую руку. Слабость все еще кружила голову. Лепехин лежал на холодной траве, слушал тишину и вяло обдирал с лица мошку. Проклятая тайга! От одного гнуса можно с ума сойти. Думал, что делать дальше. Надо идти к границе. Но и те могли двинуться туда же, потому что знали его прежние планы. Могут они и пойти на юг, к жилью, потому что на базу им уже не вернуться — не хватит продуктов. Но сначала с ним расквитаются. Они все его ненавидят. И Колесников, и Чалдон, и Нерубайлов. Искать будут. Особенно эти трое. Колесников — стоящий офицер, он это доказал, организовав сегодняшнюю атаку. Чалдон — солдат и таежник. Нерубайлов — старый солдат, так что враги у него такие, что можно их ждать в любую секунду. К тому же Порхов может подстрекнуть. Порхов трусоват, а у страха глаза велики. Поэтому он испугается, что Лепехин их живыми не оставит. Да он бы так и сделал, не будь ранения. Перещелкал бы, как бекасов.

Унтер-офицера русской освободительной армии Лепехина недаром обучали немецкие офицеры из егерских частей. Да что немцы, он сам соображать мог и без них приобрел известность своей неутомимой жестокостью. Тридцать красных партизан гниют теперь а земле от его пули или финки. Он бы показал этой большевистской сволотени, и бабу эту он так бы не выпустил... Рука. Чалдонская собака, пульнул наугад, а попал. Сибирячок... Ладно. Попадись ты мне сейчас, я из тебя потроха вытряхну.

Он встал, поднял и повесил на плечо карабин, ощупал карманы, в них бренчали патроны, в пиджаке — остатки лепешек, бутылка спирта. Он зашагал не вверх, а низом. Надо было держаться реки. Уже сейчас горло сушила жажда, а идти больше недели. Река доведет почти до границы.

Сейчас ему надо вызнать одно: есть ли погоня. Если нет, надо идти и идти. Опередить их... Молодцы они с Хорем были, когда с первых дней вывели из строя рацию. Теперь и те с их лошадьми, и он с раненой рукой в одинаковых условиях. Лошадь по звериным тропам идет медленнее человека. По пути надо убить кабаргу или изюбра, разделать, запастись мясом. Но главное — вода. Где вода— там и рыба. Лепехин не пропадет, братцы-большевички, рано вы радовались. Понятно, что Хоря шлепнули, он в воровском деле был мастер, а здесь нужна солдатская работа. Зато бывший унтер Лоскутов мало кому уступит... А что рука — ничего, он и с одной стрелять умеет. Одно только — перезарядка оружия времени требует. Но все равно выкрутится.

Он ободрял себя, но чувствовал, что слабеет. И мысли его стали менять направление. Во всем война виновата. Разве он так уж рвался к немцам или хотел воевать против Советов? Ну, батя у него был конторщик у купца Соломина, ну прижали купца после нэпа, ну батяня поначалу лишился работы, так потом он ее получил и не хуже прежней. И сам он работал рабочим на бойне и в ус не дул. Лепехин вспомнил, как они выходили вечером в пятницу, в конце рабочей пятидневки, три дружка, народ здоровенный, хмельной от кровавой своей работы и от самогона, шли — в красных рубахах, стянутых наборными ремешками, с пиджаками на одном плече, с чубами из-под картузов. Он — Валька Басков с гитарой на перевязи, Кирюха Клейменов с гармонью на груди, а Толька Савченко бил чечетку прямо на мостовой, и на булыжнике тонко позванивали подковки его сапог. А вверху, на спадавшей вниз к центру улице, застроенной частными, нередко в два этажа, домами, где жили торговцы и бывшие мелкие чиновники, на самом взгорье лучилась в закате голубая колокольня. Вдоль заборов на скамьях посиживали старики и бабки, стояли подростки, и все смотрели, как Басков с приятелями шел гулять в общежитие текстильной фабрики к веселым подружкам, недавно только приехавшим из деревни и пустившимся в городе во все тяжкие...