Марк Гроссман - Капитан идет по следу

На вторую кражу он пришел с сыром. Наметив вагон и выжидая, мошенник спокойно начинал закусывать. Для такой трапезы нужны крепкие нервы.

— Вероятно. Но, может, аппетит здесь не при чем? Может, сыр был нужен для маскировки? Кончил человек работу и закусывает. Кто придерется?

— Нет. Не думаю. Он доедал почти весь сыр. Я по себе знаю: взвинченный человек ест плохо, неохотно.

— Пожалуй.

— Так вот, заметив, что вокруг никого, что пришло время действовать, преступник бросал недоеденные куски и взбирался на крышу.

— Допустим. А что можно сказать об его одежде?

Смолин понимающе кивнул:

— Будь он в неподходящем костюме, его быстро заметили бы железнодорожники и охрана. Выходит, он был одет так, что мог сойти, скажем, за работника пункта технического осмотра или сцепщика.

— Может, он и в самом деле — вагонник или сцепщик?

— Едва ли. Час-два нужны, чтоб найти вагон, взломать крышу, заделать пролом и убраться в спокойное место. Человек, трижды исчезавший с работы, не мог не вызвать подозрений.

— А не крал ли он в свободное время?

— Сомнительно. Могли встретить сослуживцы, это его едва ли устраивало. Пока можно сказать: вор все же имеет или имел какое-то отношение к станции. Совсем чужому было бы трудно.

— Итак?

— Все три взлома совершил один человек. Время, способы кражи и заделки крыш, сходные следы на кусках сыра и папиросах — все говорит об этом. И еще: у мошенника железные мускулы — каждый раз он уносил от шести до семи пудов груза.

Капитан несколько раз затянулся из трубки и достал из кармана связанный узелком платок. Развязав его, Смолин высыпал на стол восемь гвоздей.

Крестов молча ждал объяснений.

— Вот этим вор прибивал жесть к крышам очищенных вагонов. В первом и третьем случаях он потратил по три штуки, во второй раз — две. Неврастеник едва ли стал бы заниматься этим. Но я пока — о другом. Экспертиза исследовала гвозди и установила: абсолютно сходны.

Смолин спрятал платок в карман.

— Значит, мы можем уже кое-что сказать о воре. О его характере и силе, о его зубах, его одежде и особенностях гвоздей. Такие же гвозди, полагаю, можно найти у него дома.

— Ну что ж, тут верный путь, пожалуй. Как поступишь?

— Вор был у вагона шесть часов назад. Уходя, он обронил кусок шелка. Сегодня нет ни дождя, ни ветра. Следы сохранятся. Я вызвал из питомника Рустамова с Дези.

— Работай, — поднялся Крестов со стула.

На станции Смолин быстро отыскал нужный вагон. Поздоровавшись с милиционером, капитан закурил, но тут же сунул трубку в карман: вдали показался Рустамов с овчаркой.

Проводник пожал руку Смолину и что-то ласково сказал собаке. Затем он дал Дези понюхать кусок шелка, оброненный вором у вагона, и ослабил поводок.

Овчарка бросилась вперед, вернулась к вагону, потащила проводника по путям. Вскоре она оказалась на старом месте и, подняв на Рустамова глаза, жалобно взвизгнула.

— Ищи, Дези, голубушка! — тихо сказал проводник.

Дези несколько раз прихватывала след, но сбивалась. Наконец, она взяла его нижним чутьем и, сильно натягивая шнур, вышла на площадь.

Смолин поспешил к машине и вскоре почти догнал Рустамова.

Медленно следуя за проводником, «Победа» добралась до небольшого железнодорожного поселка.

У крайнего дома Дези резко рванула поводок, залаяла и потянула Рустамова на крыльцо.

«Победа» мгновенно увеличила скорость, пронеслась вперед и скрылась из глаз.

Дези заметалась у крыльца, ничего не понимая: проводник уводил ее от следа.

Через несколько минут машина вернулась и замерла вблизи замеченного дома. Смолин одернул на себе пиджак, переложил пистолет в карман и вышел из «Победы».

Шофер тоже выбрался из машины, приготовил оружие и облокотился на капот мотора.

Неподалеку Рустамов прикармливал Дези и зорко посматривал на капитана.

Смолин постучал в дверь.

Никто не ответил на стук.

Капитан ударил сильнее.

Послышались старческие шаги. Кто-то, не открывая дверь, спросил:

— Кого надо?

— Откройте, бабушка…

— Надо, говорю, кого?

— Напиться найдете?

Дверь немного приоткрыли, и стало видно женское морщинистое лицо.

Разглядев Смолина, старуха сняла цепочку.

— Пожалуйте, батюшка.

В прихожей стоял полумрак. Старушка медленно пошла вперед. Смолин держался почти вплотную к ней: преступник, если он здесь, не станет стрелять — побоится попасть в хозяйку.

Подойдя к ведру с водой, старуха загремела ковшиком и сказала: