Алексей Макеев: Морской шакал

Капитан огляделся по сторонам, увидел матроса, державшего в руках спасательный круг, и окликнул его:

– Дмитрий! Крачков!

Матрос испуганно дернул головой, но, узнав голос, резко повернулся.

– Включи прожектор и направь его туда! – приказал Седов, махнув рукой в направлении курса, которым шло судно.

Крачков на мгновение задумался, потом, устыдившись своего страха, бросил круг и побежал к трапу, ведущему на верхнюю палубу, на которой был закреплен прожектор.

В этот момент балкер перестал вибрировать. Бурчащий двигатель последний раз рыкнул и замолк. Это означало, что Сергей добрался до машинного отделения и остановил машину.

Сразу стало необыкновенно тихо, слышался только спокойный, размеренный плеск волн о борт.

После напряженного ожидания, которое, как показалось Седову, длилось не меньше минуты, вспыхнул свет, и луч прожектора, устремившись вперед, осветил берег, находившийся всего в одном кабельтове от судна. Сноп света скользнул по сопкам, которые уходили вдаль и были сплошь покрыты густым лесом, высветил узкий, вероятно, галечный пляж и белую полосу из мелких барашков, взбивавшихся волной возле берега.

– Слава богу, – едва слышно прошептал капитан и украдкой перекрестился.

Стало ясно, что «Улисс» сел днищем на подводную скалу. Но эта неприятная новость не застала Василия Терентьевича врасплох. Готовясь к худшему, он порадовался тому, что берег был рядом. Близость его гарантировала людям спасение, а «Улиссу» давало надежду.

Словно бабочки, слетевшиеся на свет, на носу судна собрались члены немногочисленной команды «Улисса». Выглядели они забавно, впрочем, и капитан не был среди них исключением. Мало кто, покидая каюты, позаботился о своем внешнем виде и гардеробе. Однако у самых предусмотрительных, как это ни удивительно, в руках были наспех собранные сумки.

«Молодцы, не потеряли головы», – отметил про себя Седов.

– Во, блин, – озадаченно высказался матрос, выполнявший по распоряжению капитана обязанности кока на судне, – нас выбросило на берег.

Большую часть команды это известие обрадовало, поскольку спасительный берег был совсем близко и за свою жизнь можно теперь не опасаться.

А капитан нахмурился, немного озадаченный некоторыми странными, на его взгляд, обстоятельствами. Василий Терентьевич уже принял как свершившийся факт, что судно на полном ходу налетело на подводную скалу, которых вдоль этого побережья было множество, но то, что оно стояло форштевнем к берегу, его удивило. Это означало, что второй помощник не просто незначительно сбился с курса, а изменил курс на восемь румбов и врезался в берег под прямым углом, да еще при этом разогнал машину на несколько лишних узлов.

Это было очень странно.

– Капитан! Второго помощника на мостике нет! – прокричал сверху старпом.

Седов еще больше нахмурился.

– Вам стоит сюда подняться, – уже не так громко, вероятно, чтобы не привлекать всеобщего внимания, добавил старпом.

Слова, оброненные Титовым, капитану очень не понравились. Они сулили неожиданные и неприятные известия.

– Надо найти второго помощника! – распорядился Василий Терентьевич, обращаясь к окружившей его команде. – Олег, поищи второго помощника в его каюте! – Эта команда предназначалась коку. – Сергей, какая обстановка в машинном отделении?

– Тонем понемногу.

– Ясно. Спустись в трюм и посмотри, есть ли там вода. Алексей, измерь лотом глубину за бортом! Дима и Илья, помогите Олегу найти второго помощника.

Люди немедленно бросились врассыпную.

Седов остался стоять на носу судна, устремив задумчивый взгляд на освещенный прожектором небольшой участок берега.

– Глубина на носу – четыре метра, на корме – шесть, – вернувшись, доложил Алексей.

– Хорошо. Значит, не утонем. Спустись в трюм и помоги Сергею.

Механик развернулся и побежал. По выражению его лица можно было догадаться, что матрос не горел желанием спускаться в трюм и покидать более безопасную во всех отношениях палубу.

«Значит, мы повисли форштевнем на скале», – предположил капитан.

Седов поймал себя на том, что, хотя перспектива камнем уйти на дно уже не грозила «Улиссу», он, вместо того чтобы воспрянуть духом, почувствовал волнение гораздо большее, чем в первые минуты после кораблекрушения. Причина крылась не в запоздалом осознании грозившей опасности, как это бывает со многими в экстремальных ситуациях. Василия Терентьевича с каждой секундой все больше тревожила мысль, что в этот утренний час, возможно, наступил конец его капитанской карьеры.