Анна Данилова - Две линии судьбы. Когда остановится сердце (сборник)

— А как ты была одета — вот так же, в этой блузе и дырявых джинсах? — хохотнул Гурьев.

— Ну и что? Как хочу, так и одеваюсь!

— Что было потом?

— Я поняла, что выбрала не самое лучшее время для признания в наших с нею родственных связях. Конечно, я разозлилась…

— Ну и?.. — Глафира буквально сжигала ее взглядом. — Что было потом? Ты поехала в Масловку и сказала соседке бабки Зои, что Соня умерла?

— Никому я ничего не говорила! Зачем мне это надо, если Соня тогда была жива? — вспыхнула Женя.

— Успокойся. Вот видишь, Глаша принесла нам сок со льдом…

— Вообще-то я принесла сок сто лет тому назад, — огрызнулась Глаша, еще не угадавшая, что именно происходит и какая роль отводится лично ей в этом спектакле.

— Спасибо, конечно, я с удовольствием выпью сок.

— А хочешь, я расскажу тебе, — обратился к ней Гурьев, усаживаясь на подлокотник кресла, в котором сидела Женя, — что было с тобою дальше?

— Ну, валяйте…

— Вообще-то двадцатипятилетней девушке вести себя так развязно, пытаясь выдать себя за подростка, — это просто смешно! — не выдержала все-таки Глафира.

— Но я так себя ощущаю… И я совсем не чувствую своего возраста, — произнесла Женя фразу, которая куда больше подошла бы более зрелой даме.

— Так я могу продолжить? — спросил Гурьев неестественно высоким голосом.

— Валяйте, — повторила свой ответ Женя, глядя Глафире прямо в глаза и явно провоцируя конфликт.

— После того как твоя сестра чуть не спустила тебя с крыльца, ты разозлилась на нее не на шутку. Однако здесь я должен сделать небольшое отступление, чтобы кое-что разъяснить. Я просто уверен, что, узнав, что Женя приходится родной сестрой Сони и что она могла бы стать (не вмешайся в ее судьбу приемная мамаша) наследницей крупного состояния, она обратилась к юристу, чтобы выяснить, можно ли еще что-то сделать для того, чтобы заполучить себе часть наследства. И вот тут выяснилось, что доказать свое родство без наличия каких-либо документов проблематично. Разве что по ДНК, анализ которой подтвердил бы, что Женя и Соня родственницы, и только! Но каким образом Женя смогла бы претендовать на бабкино наследство, когда Соня уже вступила в эти права, и давно, к тому же еще и на вполне законных основаниях! Думаю, что юрист объяснил Жене на пальцах, что ничего-то у нее выиграть на суде не удастся. Если же прибавить к этому сначала ее подсознательную злость на сестрицу, которая заграбастала себе все и прожила жизнь счастливой наследницы, да плюс еще и подогревшую это чувство неприязни сцену в ювелирном салоне, где Соня, как выяснилось, чуть не спустила ее с крыльца, то есть проявила себя во всем своем ледяном блеске высокомерия, то можно понять, какие мысли и чувства охватили Женю сразу после этого случая. Да она просто возненавидела свою сестру люто, что называется, насмерть… Вероятно, ночи не спала, думала, как ей отомстить. Но потом поняла, что это не так-то просто — устранить сестру… — сказал холодноватым тоном Дмитрий.

— Алло, что вы такое говорите?! Кого это я решила устранить?!

— Сначала — никого, это верно. Тебе надо было все хорошенько обдумать. Но возвращаться в деревню к женщине, которую ты так долго считала своей родной матерью, тебе не хотелось. Что там тебя ожидало, кроме коров, огорода, сверстников-алкоголиков и деревенской скуки? Ты увидела, как шикарно живет Соня, и тебе захотелось такой же жизни. И ты поехала в Москву. Так, просто — попытать счастья. И тебе повезло: ты встретила там мужчину, правда, не совсем молодого, но вполне приличного. И он поселил тебя у себя в квартире. Квартира была маленькой, зарабатывал он, театральный гример (его имя, кстати, Александр Волков), немного, но тебе нравилась сама Москва с ее масштабами, и ты почувствовала в себе силы завоевать этот город. Пусть не сразу, но все равно — завоевать!

Даже Лиза — и то испугалась этой уверенности, звучащей в его голосе. Казалось, Гурьев бредит или все-таки просто фантазирует, валяет дурака.

— Откуда вы все это знаете?! — Женя медленно поднялась с места и направилась к двери. Но потом, вероятно вспомнив, что она заперта, растерянно оглянулась. — Мне надо в туалет, — сказала она.

— Я провожу тебя, — предложила Глафира. — Но только сбежать тебе оттуда не удастся.

Глафира, пока что еще не понимая, куда гнет Гурьев, решила на всякий случай поддержать его.

Женя вновь уселась в кресло.

— Отпустите меня, вы не имеете права держать меня здесь!

— Нет, сначала ты дослушаешь эту преинтереснейшую историю… Итак! В доме твоего любовника, Саши-гримера, имелся, само собой, компьютер. И вот как-то раз, прогуливаясь по Сети и цепляясь за самые разные, но связанные между собой сайты, ты набрела на фамилию Козельская. Причем набрела настолько удачно, что потом долго не могла прийти в себя, верно? Речь в этом сайте шла, конечно, не о Козельских, а об известной в свое время актрисе, певице Надежде Северовой. У ее внучки, кажется, брали интервью, и она рассказала, что ее бабушка стала жертвой своей же собственной кухарки. Что некая Наталья Козельская, много лет проработавшая у Северовой кухаркой, в один не прекрасный день ограбила свою хозяйку, унесла все ее драгоценности, среди которых были бесценные золотые табакерки, купленные неким родственником (членом царской фамилии) одного из воздыхателей Северовой в магазине, принадлежавшем французской шпионке мадам Обер-Шальме. В интервью внучка Северовой призналась, что интересовалась этой историей и даже пыталась разыскать следы этой кухарки, но так и не нашла их.