Анна Данилова - Две линии судьбы. Когда остановится сердце (сборник)

— Дура, дура, дура! Все, больше я никак не могу прокомментировать этот факт! Полная дура просто! — возмущалась на следующий день Лиза.

Они с Глафирой пили чай, и Лиза рассказывала своей помощнице об их ночном визите к Валентине.

Пять минут тому назад ей позвонила Валентина и сказала, что она официально отказалась от наследства и в ближайшее время покидает Сонину квартиру. Ей нужно только собрать свои вещи.

Лизу настолько ошарашило это известие, что она даже не сразу сообразила позвонить мужу.

— Ну вот скажи мне, она не идиотка? Ты бы так поступила, Глаша?

— Честно? Нет!

— И я тоже. И что это значит, что мы — не из благородных? Но кому нужно это благородство? Знаешь, она мне никто, эта Валентина, и вообще, это не мое дело, но… почему я так злюсь? Почему я так раздражена? Мне просто хочется пойти к ней и сказать ей в лицо, что она — полная дура!!! В кои-то веки на человека обрушивается такое богатство, а она, инвалид, не знает, как им распорядиться!

Замурлыкал телефон, но Лиза даже не сразу услышала его, настолько была поглощена своими эмоциями.

— Гурьев будет в шоке, да его просто хватит кондратий!!! Ты бы видела эти вещицы! Они настолько прекрасны, что Диме стало плохо. Честно тебе говорю! Он чуть не помер из-за этого зрелища. Никогда бы не подумала, что он, такой сильный и здоровый мужчина, окажется настолько впечатлительным.

— Возьми телефон, Лиза, и успокойся.

Лиза взяла телефон и, услышав знакомый голос, напряглась.

— Да, Клавдия Никифоровна, это я, Лиза. Слушаю вас… Так. Рассказывайте все по порядку. Не нервничайте!

Лиза слушала, а Глафира сгорала от любопытства. Интересно, что могло произойти там, в далекой грибной Масловке, что Клавдия Никифоровна, соседка покойной Зои Козельской, решилась побеспокоить Лизу?

Глафира уже давно пыталась научиться определять настроение Лизы в тот момент, когда та выслушивает по телефону важную информацию. Когда лицо ее приобретало выражение скуки и она начинала тихо зевать, значит, разговор был неперспективный и ничего хорошего не сулил. Если же ее лицо каменело, это могло означать, что произошло что-то ужасное, непредвиденное — к примеру, убийство важного свидетеля или обнаружение нового трупа в деле. Сейчас же на лице Лизы застыло выражение какого-то вопросительного недоумения.

— Вот спасибо вам, Клавдия Никифоровна! Родина вас не забудет. — После небольшой паузы, словно вдруг очнувшись, Лиза повторила: — Говорю: Родина вас не забудет! Это поговорка такая… Не обращайте внимания. Но вы на самом деле рассказали мне очень интересную вещь. Посмотрим, что будет дальше… На похороны приедете? Нет? Понимаю. Конечно, вы же почти не были знакомы с Соней. Я не имею права настаивать. Никакого. Еще раз спасибо, и всего хорошего.

Лиза закончила разговор.

— Ну? — Глафира затеребила ее за рукав. — Лиза, не изводи меня!

— Представляешь, у нее только что побывала та девица, помнишь, которая раньше приезжала в лакированных сапогах? В этот раз она была одета по-другому, но наша соседка ее узнала. Она относительно молода, в яркой красной блузке, в джинсах и белой кепке. Волосы до плеч, рыжие. Очень яркая девица!

— А что ей нужно было от Клавдии?

— Сказала, что она приехала пригласить Зою Козельскую на похороны Сони.

— Она что, теперь каждый год будет приезжать к ней, чтобы пригласить на похороны?

— Хороший юмор!

Тут позвонил Гурьев и сказал, что он отправил Лизе по электронной почте информацию по табакеркам, брошам и прибору для специй.

Лиза вернулась за письменный стол, получила письмо мужа, вскоре открылись снимки с аннотациями. У нее глаза полезли на лоб!

— Глаша, я тебе сейчас перешлю снимки, и ты увидишь всю коллекцию… Лови!

Глафира, сидевшая за своим письменным столом у противоположной стены комнаты, защелкала клавишами.

— Лиза… Вот это красота!!! Знаешь, я никогда не интересовалась подобными вещами, но эти табакерочки — просто прелесть! И не нюхая табак, захочешь приобщиться… 1775 год, мастер Иоганн-Балтазар Гасс, Санкт-Петербург, золото, серебро, бриллианты, чеканка. Гравировка, пунцирование… Что такое пунцирование? Не знаешь?

— Теперь знаю. Вот, слушай: «Пунцирование — нанесение орнамента (на металл) путем перфорации острым инструментом с изнанки». Просто техника такая.

— Д. Рудольф. Табакерка с портретом-камеей Екатерины II, 1780 год. Аметисты, топазы, эмаль. Господи, какая же она красивая! Или вот, табакерка с изображением Людовика XVI и Марии-Антуанетты, 1776 год. Читаю! «Табакерка могла служить неким символом: мадам Помпадур как-то послала табакерку с изображением пораженного стрелой Амура и надписью «Достаточно» надоевшему любовнику — в знак окончания отношений. Павел I подарил табакерку на свадьбу Багратиону, намекая, чтоб тот поскорее удалился от двора и красавицы жены. Табакерку получил от императора и Геккерен после дуэльной истории Дантеса с Пушкиным, вместо аудиенции»… И все это хранилось в простой канализационной трубе?! Удивительная история! Читаю дальше. «Прекрасный результат также показала украшенная эмалью золотая табакерка (Санкт-Петербург, около 1860 года), цена которой составила 17,5 тысячи фунтов»… Или вот. «Мастер И. К. Нойбер, Дрезден. Около 1770–1780 годов. Золото, саксонские самоцветы». Размеры прилагаются. Интересно, что табакерки также служили и «почтовыми ящиками» для разнообразных записочек — на дворе стоял галантный XVIII век. Да и в политике не могли не использовать столь удобный способ общения»… А эта… Розовая, просто восторг!!! «Табакерка Фридриха Великого, около 1765 года, Берлинская школа, Германия. Агат, золото, рубины, бриллианты, нефрит. Чеканка, гравировка»… А вот эта — жаль, что твой Гурьев не нашел ее в каталогах. Но она — просто настоящий шедевр! Вся крышечка украшена изображениями фруктов: мандаринчиками, земляникой, лимонами, черной смородиной, шиповником… Ну как можно было обыкновенными человеческими руками изготовить этот шедевр?!