Альбина Десницкая - Мгла

— Мама, что случилось? — дочь подбежала к Инне, обняла за плечи, прижалась лицом к ее спине.

— Я никому теперь не нужна, — мать по-прежнему лежала ничком.

— Ну что ты такое говоришь? — Кристина нежно гладила мать по голове, — ты всем нужна, мне нужна, Антону нужна.

Инна высвободилась из объятий дочери и села на кровати. Она была неузнаваема. Такой ее никто раньше не видел. Глаза, опухшие от слез, казались узенькими щелочками. Волосы свисали сальными прядями, лицо покрылось красными пятнами.

— Вы всегда больше любили своего папочку, а теперь, когда на меня вешают его убийство, вы меня вообще возненавидели.

— Это неправда, мама, ты же знаешь. Ни я, ни Артем никогда… — Кристина, как могла, успокаивала мать. Но все было бесполезно. В Инну, будто, черт вселился. Она начала бегать по комнате, падать в истерике на кровать, кидаться подушками. Выкрикивая обидные для дочери слова, она скалилась, как собака. Состояние ее было критическим.

Кристина понимала, что одной ей не справиться. Она вышла из комнаты и позвонила Антону.

Брат сразу же выехал, но вечерние пробки не объедешь. Центр был забит машинами. Поэтому он потерял тридцать минут на Садовом кольце. Дальше дорога была немного свободнее. В итоге добираться пришлось не меньше полутора часов. Парень не столько переживал за состояние матери, сколько волновался за сестру. Он был старше ее на два года. И очень любил.

Время шло, а Инна не успокаивалась. Когда приехал Антон, вызвали «Скорую помощь». Приехала бригада из психиатрической больницы. Но дети отказались госпитализировать мать. После инъекции нейролептиков ее удалось успокоить, и женщина уснула. Дети остались с ней до утра.

Заброшенный дом хорошел с каждым весенним днем. Зеленая травка, первые бабочки, желтые цветочки мать-и-мачехи. Подсыхающая земля. Вот-вот готовые лопнуть почки на ветвях единственного деревца, робко притулившегося неподалеку от кучи мусора. Эта куча была когда-то крыльцом. Василий, вдыхая голубой весенний воздух, чувствовал себя счастливым. Такая благодать — и никого вокруг. Но ночами… Как там в школе учили: «Все те же сны…». Да, ночи не давали покоя, не позволяли забыть о прошлом.

…С наступлением холодов Василий заболел. С каждым днем его состояние ухудшалось. Он задыхался от беспрерывного кашля. Работать стало совсем невмоготу. Руки и ноги отказывались слушаться. Болели раны, полученные после неудавшегося побега.

Голос надсмотрщика пронзил тишину: «Подъем! На работу!». Василий не мог найти в себе силы, чтобы сесть. Голова кружилась, в ушах звенело, он чувствовал, как темнеет в глазах. С каждым вздохом из легких вырывался хриплый свист. Очередной приступ кашля повалил Василия на подстилку. И сознание покинуло несчастного. Когда он очнулся, не сразу понял, где находится. Вначале ему показалось, что он дома, в своей спальне, он болен, а мама колдует в кухне, заваривая волшебную траву, которая его вылечит. Потом он увидел грязную бетонную стену, и все встало на свои места. Опять закрыл глаза. Опять увидел маму. У него сломана рука. Перелом сложный, пришлось вставлять спицу. Операция делалась под наркозом. Родители по очереди дежурили в больнице, у его кровати. Теперь, когда страшный конец его жизни неизбежен, кажется смешно, что мать проливала слезы из-за какого-то перелома. Это такая ерунда по сравнению с тем, что происходит сейчас. А тогда мама старалась каждый день чем-то радовать сына, приносила в больницу игрушки, книжки, яблоки, апельсины. А он, двенадцатилетний неблагодарный мальчишка, все делал наперекор, как бы испытывая родительскую любовь на прочность: а это можно? А это? И это тоже? Бедный отец. Бедная мама. Как только они выносили его выходки? Каково-то им сейчас, когда его нет с ними уже более двух лет?

Неделю Василий пролежал на своей подстилке, не вставая. Неудавшаяся попытка не давала покоя. Он теперь более менее ориентируется на здешней территории. Днем, когда все на работе, внимание надсмотрщиков сосредоточено на самой ферме, так как вся рабочая сила находится именно там. На больных и умирающих надсмотрщики не обращают внимания, полагая, что они ни на что не способны. Надо выбираться отсюда примерно за два часа до окончания рабочей смены. Затаиться, пока все стихнет. И уже тогда…

Вечером следующего дня, когда стемнело, Василий осуществил свой замысел. Благополучно покинул камеру, дополз до деревьев и затаился в подлеске. Осталось дождаться отбоя.