Дуглас Престон - Колесо тьмы

Ле Сёр увидел, как из тени судовых надстроек выступил худой человек. Он узнал в нем специального агента ФБР Пендергаста.

— Что вам угодно? — спросил шеф службы безопасности.

Пендергаст вышел вперед, на свет. Черный костюм сидел на нем безупречно, лицо было мрачным ему под стать, похожим на лицо покойника. Впрочем, так выглядел любой сходящий со злополучного корабля. Под мышкой у спецагента торчал длинный узкий ящик красного дерева. По другую сторону, опираясь на его руку, шла молодая женщина с короткими темными волосами и мертвенно-серьезными глазами.

— Благодарю вас, мистер Кемпер, за чрезвычайно интересный вояж. — И с этими словами Пендергаст высвободил руку и запустил в саквояж.

Кемпер настороженно следил за его манипуляциями.

— Нет нужды давать на чай корабельным офицерам, — грубо отрезал он.

— Я думаю, вы с удовольствием примете эти чаевые, — ответил Пендергаст, извлекая на свет сверток в непромокаемой ткани.

— Что это? — спросил Кемпер, принимая пакет.

Но спецагент больше ничего не сказал. Просто повернулся на каблуках и вместе со спутницей растворился в полумраке раннего утра, направляясь в сторону людского потока.

Ле Сёр смотрел, как Кемпер разворачивает сверток.

— Похоже на ваши триста тысяч долларов, — заметил он, пока Кемпер в молчаливом изумлении пялился на грязные пачки банкнот.

— В жизни не встречал более странного человека, — пробормотал Кемпер себе под нос.

Ле Сёр его не слышал. Он все думал о заколдованном, демоническом облаке, которое поглотило капитана Мейсон.

Лето наконец пришло в долину Льолунг. Река Цангпо ревела в каменном русле, питаясь талыми снегами с великих гор. Трещины и впадины на дне ущелья наполнились цветами. Черные орлы парили над утесами; их пронзительные крики эхом отдавались от громадной стены из гранита в верховьях долины, смешиваясь с рокотом водопада, увенчанного плюмажем водяной пены. Вырываясь из теснин русла, поток перистыми гребешками низвергался на разбросанные внизу камни. И над всем высились три горные громады: Дхаулагири, Аннапурна и Манаслу — в мантиях из вечных льдов и снегов, словно три холодных далеких властелина.

Пендергаст и Констанс ехали бок о бок по узкой тропе, ведя в поводу черного пони, к спине которого был привязан длинный ящик, завернутый в парусину.

— Мы окажемся на месте еще до заката, — обронил Пендергаст, глядя на едва заметную тропу, вьющуюся вверх по открытому гранитному склону.

Какое-то время они ехали в молчании.

— Я нахожу любопытным, — вновь заговорил спецагент, — что Запад, настолько продвинутый во многих отношениях, все еще находится во тьме Средневековья, когда дело касается понимания глубин человеческого разума. Агозиен — превосходный пример того, насколько более продвинут Восток в этой области.

— У тебя есть какие-то соображения о том, как он может функционировать?

— На самом деле, по странному совпадению, я как раз прочел статью в «Таймс», которая может пролить на это свет. Статья о недавно открытом математическом объекте под названием «Е-восемь».

— «Е-восемь»?

— Да, «Е-восемь» открыла группа ученых Массачусетского технологического института. Суперкомпьютер, постоянно работая в течение четырех лет, должен был решить двести миллиардов уравнений, с тем чтобы вывести некий образ — надо сказать, весьма несовершенный, по общему признанию. Я был поражен его сходством с Агозиеном.

— Что же он собой представляет?

— Нечто довольно неопределенное. Чрезвычайно сложное изображение, состоящее из взаимосвязанных линий, точек и поверхностей, сфер внутри сфер. Оно занимает около двухсот пятидесяти математических измерений. Говорят, что «Е-восемь» самый симметричный из возможных объектов. Более того, физики считают, что «Е-восемь» может быть отображением глубокой внутренней структуры самой Вселенной — реально существующей геометрией пространственно-временного континуума. Трудно себе представить, что тысячу лет назад монахи в Индии каким-то образом открыли этот удивительный и уникальный образ и перенесли его на полотно.

— Пусть даже так, я все равно не понимаю. Как может простое созерцание чего-либо изменить разум?

— Точно не знаю. Геометрия этого образа каким-то образом активизирует нервную сеть мозга. Это создает резонанс, если угодно. Возможно, на глубинном уровне наш мозг сам отражает фундаментальную геометрию Вселенной. Агозиен — редкое пересечение неврологии, математики и мистицизма.