Елена Арсеньева - Танго под палящим солнцем. Ее звали Лиза (сборник)

Петрусь остановился, и Лиза только сейчас заметила, что они уже дошли до дома.

— Какая ты беспощадная, — глухо сказал Петрусь. — То, что ты говоришь, ужасно. Зачем называть вещи своими именами? Зачем высказывать все, что только приходит в голову? У нас должны оставаться какие-то иллюзии, должны быть вера, идеалы, тогда мы победим, осилим врага. Но если мы вот так будем раскладывать все по косточкам… впустим в свою душу сомнения… Мы не имеем права на сомнения! Я против большевиков, против Советов. Но сейчас я с ними. Я знаю, что нельзя иначе, если мы хотим победить фашистов!

Лиза не отвечала.

Молча они прошли через двор, молча поднялись на крыльцо флигеля, молча вошли в квартиру.

Лиза устало бросила в угол свой узел и опустилась на табурет.

Петрусь прошел на кухню, и Лиза слышала, как он зачерпнул из ведра ковшом воду и жадно пьет. Она представила, как ледяные струйки стекают по его жарким губам и по подбородку, увлажняют шею и сбегают за расстегнутый ворот рубахи. У нее вдруг стало сухо во рту и тоже захотелось припасть к ледяному ковшу с водой. Ну да все понятно — после таких жутких приключений на толкучке… к тому же у нее с утра почти ничего во рту не было…

Понятно, все понятно. Но только… Почему Петрусь поцеловал ее там, в подворотне? Просто потому что сложилась столь опасная ситуация? Говорят, люди в таких случаях часто теряют над собой контроль. Вот, наверное, и он потерял.

Петрусь вышел, приглаживая влажные волосы. Брови его тоже были влажны и сурово сведены к переносице.

— Ты свои такие мысли выкинь из головы, поняла? — приказал неприязненно. — Слишком много ты со сволочью вражеской общаешься, вот что. Вернер, который сломя голову кинулся подтверждать твою благонадежность, теперь вот гауптман тебя почему-то послушался… не кто-нибудь, а помощник военного следователя! Не просто же так он тебе ручки целовал, не просто так в покровители набивался. Смотри, девушка, с такими знакомствами можно знаешь до чего дойти?

Голос его сорвался.

— До чего? — вызывающе спросила Лиза. — Ну, до чего? До каких таких бездн? Например, жизнь тебе спасти можно, верно? Ты забыл уже, что я так лебезила перед фон Шубенбахом, чтобы спасти тебе жизнь!

— Ну, я тоже тебе жизнь спас там, на площади, — зло напомнил Петрусь. — Так что мы теперь квиты, и нечего тут особо выставляться. Нет, я не требую, чтобы ты меня благодарила. Но, надеюсь, своему гауптману ты передашь мою самую пылкую благодарность? Когда будешь перед ним юбку задирать в отдельном кабинете!

Лиза еще никогда никого не била по лицу. Как-то вот так не сходилось в жизни. Но сейчас сдержаться было невозможно!

На бледной щеке Петруся отпечаталось красное пятно.

— Да ты что? — выдохнул тот потрясенно. — Что ты о себе возомнила? Что себе… — У него сел голос.

Еще бы, не ждал ничего подобного от «взрывного устройства»… Ну, на то оно и взрывное, чтобы взрываться!

— Нет, это ты о себе черт знает что возомнил, — прошипела Лиза. — Не пойму, с чего уж праведника-то взялся разыгрывать? Забыл, наверное: вовсе не я рвалась на службу в «Розовую розу», а вы с отцом Игнатием принудили меня! Я-то уж точно не мечтала разыгрывать современный вариант истории Юдифи и Олоферна. Вам ведь главное, чтобы я отнесла в «Розу» мины, верно? А придется мне ради этого переспать с одним фон Шубенбахом или со всем мезенским гарнизоном — вам до лампочки. Разве не так? Совершенно так! Для вас главное — убийство Венцлова. Если бы вы имели возможность подсунуть меня в постель самого Венцлова, предварительно привязав мне между ног кислотную мину, вы бы так и сделали, не задумавшись. Вам совершенно без разницы, что случится со мной. Чтобы рассчитать, как скоро кислотный раствор той или иной концентрации разъест стенки металлических трубочек и произойдет взрыв, нужны опыты. У вас же нет возможности такие опыты производить.

Петрусь так и вытаращил глаза:

— Ты что, видела? Т-ты нашла? — Он даже заикаться начал от потрясения.

— Надо было прятать получше, тогда бы не нашла! — фыркнула Лиза. — Вот все у вас так. Сунули заготовки для мин куда попало, авось никто не найдет. И будете дальше действовать наобум Лазаря. То есть я запросто могу взорваться вместе со всей фашистской гоп-компанией. Так и отвяжись от меня вместе со своими высоконравственными проповедями! Раз я обречена, тогда последнее желание приговоренных — закон. А потому я буду спать с тем, с кем хочу, кого выберу, и ты мне тут не указ!