Наталья Андреева - Айсберг под сердцем

— А родители у тебя кто?

— Родители? А… — она махнула рукой. — Не то что у Алины. Простые люди. Мать редактор, отец инженер-конструктор. Они так радовались, когда я нашла себя в спорте. Но, оказалось, рано радовались!

тут же вспомнил он Высоцкого.

— Ты как в керлинг-то попала?

— Как и Женя: фигурным катанием занималась. Только я была неперспективная, не то что она. Меня Климова нашла. Но сразу поставила условие: или спорт, или все остальное. Я согласилась, и… Ничего из этого не вышло!

— Я тоже когда-то бегал.

— Да ну?!

— И тоже ничего не добился. Прости… Я совсем не то хотел сказать.

— Да ничего, — усмехнулась Роза. — Вы не открыли мне Америку. Меня за глаза так и называют: неудачница. Мне, можно сказать, первый раз повезло. Я уж было подумала, что с меня это проклятие снято.

— Ты это о чем?

— На совете меня решили включить в олимпийскую сборную. Причем не запасной, а аж вице-скипом! Мне Ритка вечером сказала: везет, мол, ты-то поедешь, а я нет. Я от радости расплакалась! Такой шанс!

— Последний шанс, — эхом откликнулся он.

— Вот именно, — уныло подтвердила Роза. — Другого уже не будет. Это злой рок какой-то! Он всю жизнь меня преследует! Теперь я на Олимпиаду не попаду. И самое обидное, что Гулька-то в ту ночь из комнаты выходила! А я должна ее покрывать!

— Как уходила?

— А так. Нет, я должна и об этом молчать! Она теперь скипидарить поедет, а я вообще не у дел! Между прочим, из-за нее!

— Тебя кто-то об этом попросил? — хрипло спросил Алексей.

— О чем?

— Молчать?

— Да. Климова. А меня, между прочим, следователь грозился в тюрьму упрятать! — Роза расплакалась уже по-настоящему.

«Она говорит правду. Вот сейчас она говорит правду…»

— Роза, успокойся, — попросил Алексей. — Пожалуйста. Ну, попей водички. Еще пирожное съешь.

— Я такая несчастная, — рыдала Роза. — Почему Калерия Константиновна Гулю защищает, а меня сливает? За что она меня ненавидит? Подумаешь, сказала ей один только раз правду! Что она неудачница, как и я! Ничего не выиграла, потому что таланта не хватило! И Климова тут же на меня окрысилась! О! Она такая злопамятная! Ой, прости, — испугалась Роза.

— Ничего. Тебе надо выговориться.

— Только без передачи, ладно?

— Клянусь!

— Иначе она меня со свету сживет!

— Ты ее так боишься?

— Ее все боятся!

— Ну, а если ты скажешь в полиции правду? — предложил Алексей.

— Да ты представляешь, что тогда начнется?! — от волнения Роза перешла на «ты». — Так у меня хоть есть шанс пристроиться после того, как я уйду из большого спорта! Климова мне пообещала.

— Что?

— Если буду молчать, она меня пошлет на стажировку в Канаду. А когда вернусь, куда-нибудь пристроит на тренерскую работу. Она все может.

— А ты точно знаешь, что Гуля выходила?

— Мне в ту ночь не спалось. Я переволновалась. От радости. Я доем эклер?

— Да, конечно, — кивнул Алексей.

— Я все думала, думала… Представляла, как выйду на игру и обязательно себя покажу. Вырву эту медаль! Зубами выгрызу у судьбы! Так и лежала с закрытыми глазами. Вдруг слышу — кровать заскрипела. Только ты никому, слышишь?

— Могила, — пообещал он.

— Ну вот. Смотрю — Гулька к двери крадется. Я сделала вид, что сплю.

— И долго ее не было? — небрежно спросил Алексей.

— Минут двадцать точно. А может, и все полчаса.

— А во сколько это было?

— Около одиннадцати. Если честно, я на часы-то не смотрела. Потом она вернулась и потихоньку легла. Я уснула. Меня разбудили голоса в коридоре. Смотрю — Гулька на кровати сидит. И говорит мне: что-то там случилось. А потом: ты меня не выдавай.

— Она тебе так сказала?

— Ну да. Она, а потом Климова. Честно сказать, я Женьку никогда не любила. Мы ни разу в одной команде не играли. Все время друг против друга. Может, это на уровне инстинкта?

— Может быть, — рассеянно кивнул Алексей.

— Мне ее, конечно, жалко…

— Но тоже на уровне инстинкта.

— Во! Как-то так. Обидно, что моя карьера псу под хвост, — Роза горестно вздохнула. — Буду теперь толстеть, есть эклеры. Совсем я что-то расклеилась, — она вновь вздохнула. — А тебе спасибо, что выслушал.

— Если что, всегда обращайся, — подмигнул он.

— Ты хороший, — Маркович вытерла слезы. — Прикольный. Вот девчонки в толк не возьмут, почему это Климова с тобой любовь крутит? А ты… ты добрый.