Ю Несбё - Красношейка

Халворсен побежал к входу во Дворец, а Харри остался на месте. Он начал ходить кругами, как пьяный. Понятно, что королевская семья покинет балкон не сразу. Нужно, чтобы на это были весомые основания: 17 мая не станут отменять только из-за того, что деревенский следователь услышал что-то от своего коллеги, который и сам ни в чем не уверен. Харри шарил взглядом по толпе вверх-вниз, не сознавая, что ищет.

Выстрел с небес.

Харри поднял глаза. Зеленые деревья. Нет места для смерти. Стволы такие высокие, а листва такая густая, что даже с хорошим прицелом стрелять из соседнего дома невозможно.

Харри закрыл глаза. Помоги мне, Эллен.

Путь для пули свободен.

Почему вчера, когда Харри шел по парку, те двое рабочих, казалось, были чем-то удивлены? Дерево. На нем не было листьев. Он снова открыл глаза и посмотрел на кроны: вот он — коричневый мертвый дуб. Сердце бешено заколотилось. Харри обернулся, дождался, пока пройдет барабанщик, и кинулся к Дворцу. Оказавшись на линии между балконом и мертвым дубом, Харри остановился и посмотрел в сторону дерева. За голыми ветками возвышался синий стеклянный гигант. Отель «Рэдиссон САС». Ну конечно! Так просто. Одна пуля. 17 мая никто не обратит внимания на выстрел. Убийца спокойно спустится в переполненный холл, проскользнет мимо портье, выйдет на улицу и смешается с бесконечной толпой. А дальше? Что потом?

Времени на раздумья не оставалось, нужно было действовать. Нужно действовать. Но он так устал. Больше всего Харри вдруг захотелось уйти отсюда подальше, уйти домой, лечь в кровать и проспать весь день, а наутро узнать, что ничего не произошло, что все ему просто приснилось. Сквозь пелену оркестровой музыки прорезался вой сирены «скорой помощи» на Драмменсвейен, и Харри очнулся.

— Черт! Черт!

Он бросил еще один взгляд на отель и побежал.

Старик сидел, прислонившись к оконной раме, поджав ноги под себя и обеими руками сжимая винтовку. Звук сирены на улице становился все тише и дальше. Поздно спохватились, подумал старик. Они все умрут.

Его снова вырвало. Сплошная кровь. Тогда он от боли чуть сознание не потерял, а потом лежал, скорчившись, на полу в ванной и ждал, когда начнут действовать таблетки. Четыре штуки. Постепенно боль улеглась, но ударила напоследок, будто напоминая, что она еще вернется. Ванная снова приобрела обычные очертания. Та ванная, в которой он лежал — с джакузи. Или с сауной? Во всяком случае, там был телевизор, и когда старик включил его, по всем каналам играли гимны и песни в честь короля и нарядные журналисты рассказывали о детской процессии.

Теперь старик снова был в гостиной. Солнце огромным фонарем висело на небе, освещая все вокруг. Старик знал, что ему с его куриной слепотой не стоит смотреть на этот свет, иначе можно не заметить русских снайперов, ползущих по снегу нейтральной полосы.

— Я его вижу, — прошептал Даниель. — Тридцать градусов, на балконе, прямо за мертвым деревом.

За деревом? Но ведь здесь, на изрытой бомбами земле, не было никаких деревьев.

Наследник вышел на балкон, но ничего не говорит.

— Он ушел! — с досадой бросил кто-то. Похоже, Синдре Фёуке.

— Ну уж нет, — ответил Даниель. — Ни один большевистский дьявол не улизнет отсюда.

— Он знает, что мы его увидели, и залег в траншею.

— Ну уж нет, — повторил Даниель.

Старик положил винтовку на край рамы. Чтобы открыть это окно, ему пришлось выкрутить винты — иначе окно полностью не открывалось. Что там говорила ему девушка за стойкой? Что это нужно, чтобы у гостей «не возникло разных глупых мыслей». Старик посмотрел в прицел. Люди внизу казались такими маленькими. Он выставил расстояние. Четыреста метров. Когда стреляешь сверху вниз, надо принимать во внимание, что тяжесть пули меняет траекторию ее полета. Но Даниель это знал. Даниель знал все.

Старик посмотрел на часы. Без четверти одиннадцать. Пора. Он прислонился щекой к тяжелому холодному прикладу, левой рукой перехватил ложе винтовки. Снова слегка прищурил левый глаз. Весь прицел заполнила балюстрада балкона. Потом черные фраки и цилиндры. Старик нашел нужное лицо. Как оно было похоже на то, молодое лицо в сорок пятом!

— Ну уж нет, — повторял Даниель все тише и тише, все пытаясь прицелиться. Вскоре слова облачками пара вовсе перестали выходить у него изо рта.

Перед балконом расплывался дуб, тыча в небо черными пальцами. На одну из ветвей села птица. Прямо на линии прицела. Старик занервничал. Ее же там не было. Скоро она опять улетит. Он выпустил из рук винтовку и еще раз набрал воздуху в саднящие легкие.