Марина Серова - Принцип неверности

Хрыкин либо врал, либо действительно был очень наивным человеком.

— Я же потому и ругался с вами, — продолжал рассказывать певец. — Галушко говорил, что ситуация — по вашей вине — вышла из-под его контроля. Говорил, что ради денег вы пойдете на все. А отказаться от ваших услуг невозможно, поскольку Арчиров неграмотно составил контракт с вами, и, если не будет уважительной причины, вы через суд просто арестуете всех нас. Якобы у вас имеется какой-то компромат на всех нас.

— Если бы! — мечтательно проговорила я. — Я бы тогда с тобой не возилась и душеспасительных бесед не вела.

— А потом я случайно подслушал разговор Погорельцова и Галушко. Он касался меня и вас.

— Вот с этого места — поподробнее, пожалуйста, — оживилась я.

— Да я ничего толком не понял, — замялся Хрыкин, — Владимир Алексеевич говорил, что от вас надо срочно отделаться, поскольку вы что-то там обнаружили и, если вы вздумаете дальше копать, всем нам наступит крышка. Галушко ответил, что он обязательно что-нибудь придумает. Погорельцов предложил устроить несчастный случай для нас обоих…

— Когда это произошло? — быстро спросила я.

— После поездки за город…

— Понятно, продолжай.

— Я тогда не понял, что значит — устроить «несчастный случай для обоих». А потом до меня дошло, что второй — это я! Поэтому я и испугался.

— О том, что тебе намазали с изнанки трусы финалгоном, ты тоже ничего не знал?

— Нет.

— Все понятно. Могу тебя, Максик, обрадовать, — подвела я итог. — Твои премилые руководители решили избавиться от тебя еще до приезда в Тарасов! И, судя по всему, они вряд ли откажутся от своих намерений. Ты для них — страшный человек!

— Почему это страшный? — испуганно спросил Хрыкин, отодвигаясь от меня, насколько это позволял салон «Фольксвагена».

— Ну, пусть не страшный, но опасный — это абсолютно точно, — смягчилась я. — Знаешь много! Можешь все это рассказать прессе. А это — не просто конец карьеры Погорельцова. Это, скорее всего, еще и посещением прокуратуры ему грозит, а там и до Следственного комитета недалеко. Их, на первый взгляд, невинные шутки-розыгрыши с покушениями вполне могут потянуть на статью Уголовного кодекса. И кто его знает, вполне возможно, что следователи нароют еще какие-нибудь их прегрешения… в прошлом.

— И что мне теперь делать?

— Для начала мы заедем в гостиницу и заберем твои манатки. А потом я тебя познакомлю со своим приятелем-журналистом. И вот ему-то ты расскажешь все! Причем во всех подробностях.

— Я боюсь, — убитым голосом пролепетал Хрыкин, опуская голову.

— Чего?

— Не чего, а кого. Галушко! Он жуткий тип! У него в каждом городе связи в полиции или с бандитами, — с абсолютной уверенностью сказал Макс.

— С чего ты взял? — удивилась я.

— А что вы думаете — как ему удавалось заминать мои скандалы с полицией?

Я от души рассмеялась. Видимо, здорово Погорельцов с Галушко задурили голову бедному юноше!

— Как он тебя отмазывал? Ты об этом? Да так же, как и в случаях с известными людьми — за деньги, по предварительной договоренности! Между прочим, в последнем случае тебя отмазывали не они, а я и этот самый журналист. Кроме того, не забывай, что в последнем «покушении» пострадал вполне реальный человек, а обвинил в этом Погорельцов меня.

— Но ведь Владимир Алексеевич никуда не заявлял…

— А ему и не надо этого делать. Вполне достаточно того, что он сообщил об этом журналистам. Завтра эта информация пройдет по всем местным каналам, через пару-тройку дней она проскочит в центральных СМИ. Это, согласно законодательству, является поводом для начала прокурорской проверки. Усекаешь мою мысль?

— Не очень…

— У меня нет желания оправдываться в том, чего я не совершала. Тем более что твой Погорельцов уже будет к тому времени далеко, а я — под рукой. Все, едем в гостиницу, а оттуда — к Котехову, — решительно заявила я, заводя машину.

Через десять минут мы были возле гостиницы. На всякий случай я припарковала машину не на гостевой стоянке, а в полуквартале от «Славянки». Кто знает этого Галушко, вдруг у него и в самом деле все куплено? Испортит мне машину, а времени на ее осмотр у меня не будет.

По дороге я подробно проинструктировала Хрыкина о порядке, в котором мы будем заходить в гостиницу и выходить из нее. Вроде бы он со всем согласился, но в последний момент струсил и наотрез отказался выходить из машины.

— Поймите, Евгения Максимовна, я боюсь Галушко. Ведь он никого не пощадит! Он говорил, что служил в спецназе!