Наталья Александрова - Монета Александра Македонского

– И ты, Ономаз, высший судия! Ты, который держит в своих руках бронзовые весы, на которых взвешивает душу каждого человека, чтобы определить, достоин ли он жизни или смерти, – обрати ко мне свой слух, выслушай меня!

Халдей снова ненадолго замолчал, прислушиваясь.

– И ты, владычица Нинну! Ты, которая вскормила своей грудью остальных богов, ты, которая знает все, что было, и все, что будет, ты, которой открыты сердца человеческие, – обрати ко мне свой слух, выслушай меня!

– И вы, семь младших богов, вы, которые оживляют своим дыханием семь миров, населенных людьми и демонами, – обратите ко мне свой слух, выслушайте меня!

Наступила странная, звенящая тишина, словно весь мир, все боги, все люди и все демоны прислушались к словам старого халдея. И в этой тишине особенно громко прозвучал его голос:

– Пусть по вашему велению явится тот, в чьих руках смерть человеческая!

Халдейский кудесник замолчал, словно к чему-то прислушиваясь, и вдруг в небе над храмом зазвучал отдаленный звон, словно где-то за облаками ударили в колокола. Этот звон стал громче, ближе, он словно материализовался, превратился в густую, ощутимую субстанцию – и тут же затих, но теперь воздух перед халдейским старцем сгустился, обрисовав туманную, плохо различимую фигуру. Черты этой фигуры менялись на глазах: то это был ребенок, то юноша, то мужчина в самом расцвете лет, то старик… вдруг туманная фигура словно растворилась в жарком воздухе, плоть отпала от нее, остался только скелет и голый череп с черными дырами глазниц. Потом этот скелет заново оброс плотью, превратившись в уличного плясуна, в одного из тех нищих скоморохов, которые ходят по базарам, облачившись в нелепые яркие лохмотья, и потешают простой народ нелепыми плясками и непритязательными шутками. На голове этого шута был колпак, увешанный бубенцами, лицо его было грубо размалевано, как у уличной блудницы, рот вымазан красной краской, удивительно похожей на кровь. Но самым ужасным было выражение лица – застывшая на нем злобная, издевательская усмешка.

Скоморох приблизился к халдею, остановился перед ним, и тусклый, глухой, едва слышный голос проговорил:

– Я пришел по твоему зову, смертный! Я пришел по велению богов, чьи имена ты назвал! Ты знаешь, кто я?

– Знаю, великий! – ответил халдей, стараясь не показать свой страх перед пришельцем. – Ты – Ар-Закайя, ангел смерти, хранитель ада, страж загробного мира!

– Ты знаешь, смертный, что меня нельзя призывать безнаказанно? Если я пришел на землю по твоему зову, я не уйду один, не вернусь в загробный мир без добычи.

– Знаю, великий! – отозвался халдей. – Ты должен унести с собой чью-то жизнь.

– Это верно, – скоморох сделал шаг вперед, вплотную приблизившись к кудеснику. – Назови того, кого я должен забрать, но помни: если ты назовешь того, чья судьба еще не завершена, того, чью жизнь оберегают звезды, я заберу с собой тебя!

– Знаю, великий! – подтвердил халдей.

– Так назови же имя! – потребовал ангел смерти.

Халдей на мгновение замешкался, и страшное существо протянуло к нему руки, намереваясь схватить его за горло.

– Александр, молодой царь Запада!

Ангел смерти отступил, на его безобразном лице проступило нечто вроде разочарования.

– Ты назвал имя, – прошелестел тусклый голос, – Звезды говорят, что судьба того, кто носит это имя, завершена. Я вернусь в свое царство с тем, кого ты назвал.

Скоморох отступил еще на шаг, затем он завертелся на месте, как исступленный дервиш, черты его расплылись, превратившись в сгусток тумана, затем в темный смерч, и наконец струйкой ветра унеслись к облакам.

Не успела я войти в квартиру, как зазвонил мобильник. Номер на дисплее был незнакомый, я поднесла телефон к уху и услышала озабоченный голос:

– Это вам из больницы звонят. Вашему родственнику плохо, совсем плохо… приезжайте, если хотите застать его в живых!

Я узнала голос медсестры, которой дала свой номер, и поняла, что Никодим Никодимович умирает.

– Но как же… – проговорила я растерянно. – Ведь мне сказали, что ему лучше… Операция прошла успешно…

– Было лучше, стало хуже… голова – такой орган, с которым ни в чем нельзя быть уверенным. Тем более в таком возрасте…

Медсестра еще что-то говорила, но я ее уже не слушала.

Мне стало больно и стыдно: я совсем забыла про старика, ни разу его не навестила, а ведь он так хорошо ко мне относился, был так предан моей покойной тете…