Наталья Александрова - Монета Александра Македонского

– Мне это ведомо.

– Мало того что он похитил сердце Великого Отца – он отдал священное сердце чеканщику, чтобы тот отчеканил из этого золота монету с изображением своего лика, лика молодого македонца…

– Мне и это ведомо.

– Такое святотатство не должно остаться безнаказанным. Мы пришли сегодня в храм, чтобы узнать, что говорят звезды. Как должен быть наказан молодой македонский царь и что следует сделать, чтобы сердце Великого Отца вернулось на свое законное место.

– Вы пришли узнать волю звезд – так молчите и ждите!

С этими словами старец встал, запрокинул выбритую наголо голову, поднял к небу худые руки и замер, глядя в ночное небо своими незрячими глазами.

Маги замерли, не сводя глаз со слепого старика. Им показалось, что свет далеких звезд стал ярче и ближе, что его лучи касаются лица старого жреца, как ласковые пальцы. Больше того, им показалось, что звезды едва слышно поют.

Так, в тишине, нарушаемой только неслышным пением звезд, прошло несколько бесконечных минут. Наконец старец опустил руки, опустил лицо, повернулся к ночным гостям. Магам показалось, что он помолодел от звездного света, от серебряного пения ночных светил.

– Что сказали звезды? – спросил высокий маг, когда тишина слишком затянулась.

– Ты еще слишком молод, Мар-бити-ану-Мардук, – отвечал старец. – Ты не умеешь молчать и слушать. Тому, кто не умеет молчать, звезды никогда не сообщат свою волю.

– Прости меня, великий старец, я взволнован и не смог сдержаться. – Высокий маг покаянно опустил голову. – Так все же, что сказали звезды? Благоприятствуют ли они отмщению?

– Утренняя звезда, Иштар, сказала, что молодой полководец из западных стран полон сил и воли и путь его еще не завершен. Его западные боги покровительствуют ему, и сейчас он вне вашей власти. Но святотатство, которое он совершил в Эсагиле, не пройдет ему даром. Он устремится еще дальше на Восток, но удача изменит ему. Пройдет год, и он вернется в Вавилон. И тогда звезды будут благоприятствовать отмщению. Вы совершите великий ритуал смерти, и молодой царь понесет наказание за свой поступок…

Старец замолчал, но на этот раз никто не торопил его, никто не нарушал священную тишину ночи.

– Он понесет наказание, – повторил старик. – Но священная реликвия Кохба Мардук, сердце Великого Отца, не возвратится на свое законное место…

– Что ты говоришь, великий старец?! – воскликнул высокий маг в отчаянии. – Как это возможно?

– Я уже говорил, Мар-бити-ану-Мардук, что ты слишком несдержан! Ты не умеешь молчать и слушать! Я сказал тебе, какова воля звезд, а ты говоришь – невозможно!

– Но если сердце Великого Отца не вернется в Эсагилу, Вавилон, Вечный город, Врата богов, перестанет существовать! Так гласит древнее пророчество!

– Значит, так и будет! – отрезал старик. – Вавилон стоит уже три тысячи лет. Должно быть, его срок пришел. Неисчислимые грехи его жителей переполнили терпение Неба. Ему суждено быть разрушенным, на месте Вавилона пастухи будут пасти свои стада, кочевники будут перегонять караваны, дикие звери будут пожирать свою добычу! Такова воля звезд, такова воля богов.

– Такова воля богов… – как эхо, повторил высокий маг, и в голосе его звучало отчаяние.

– Только еще одно тебе нужно знать, – добавил старик после продолжительного молчания. – Пройдет очень много лет, звезды трижды обойдут вокруг Середины Мира и еще три раза по трижды…

– Но это больше двух тысяч лет! – прошептал высокий маг, но на этот раз старик сделал вид, что не услышал его слова.

– И еще три раза по трижды, – повторил он. – И только тогда грехи жителей Вавилона будут искуплены и звезды встанут таким образом, что сердце Великого Отца, священная реликвия Кохба Мардук, сможет возвратиться на свое место.

На крыше храма воцарилась тишина, нарушаемая только гудением ночных насекомых да едва слышным пением звезд. На этот раз высокий маг не издал ни звука.

– Понял ли ты волю звезд? – спросил старый жрец по прошествии нескольких бесконечно долгих минут.

– Я все понял, великий старец!

Пришла в себя я от громкого стона и от сильной боли в руках и ногах.

Сознание возвращалось медленно, и прошло несколько мучительных секунд, прежде чем я поняла, что стон – мой собственный, что я сижу в тяжелом массивном кресле, мои руки и ноги привязаны соответственно к подлокотникам и ножкам этого кресла, и привязаны они очень туго, отчего я испытывала резкую боль. Кроме этой боли, меня мучила сухость во рту и очень сильная жажда – вероятно, последствия той гадости, которой меня усыпили.