Александр Овчаренко - Три заповеди Люцифера

— Чем дальше, тем интересней, — глубокомысленно протянул Алексеев, и составил на имя Директора ФСБ подробный рапорт, который незамедлительно ушёл по команде.

Ровно через сутки рапорт с визой самого Директора лёг на стол генерал-лейтенанта Баринова. Владимир Афанасьевич, как опытный аналитик, быстро связал разрозненные факты воедино, после чего приказал найти и срочно доставить к нему в кабинет подполковника Каледина.

Они проговорили ровно час, и за этот час Баринов сжато и профессионально рассмотрел несколько вариантов развития дальнейших событий. Казалось, они предусмотрели всё. Оказалось, что не всё, и подтверждением этому был сегодняшний «внеплановый» вызов.

— Операция «Гнездо» входит в завершающую фазу, — бесцветным голосом произнёс заместитель, как только Кантемир вошёл в его кабинет. — Не буду утомлять Вас подробностями, скажу одно: согласно последним выводам наших аналитиков, руководители «Ближнего круга» начали проведение мероприятий, направленных на полный захват власти в государстве. Причём осуществить этот переворот они планируют вполне легальными методами. С этой целью была профинансирована и развёрнута операция по делегированию сообщников на все властные уровни, начиная от поселковой администрации и заканчивая проталкиванием своего кандидата на президентские выборы.

— Вы имеете в виду Назара Калачёва? — подсказал Каледин.

— Совершенно верно, — поморщился Баринов. Он не любил, когда его перебивали. — Калачёва. Мы проверили всех кандидатов в депутаты, которые баллотируются сейчас во властные структуры, и выяснили, что большинство из них, напрямую или косвенно, связаны с «Ближним кругом». Дальнейшее промедление смерти подобно. Считаю, в первую очередь необходимо обезвредить руководство этой преступной организации. Поэтому завтра утром Вы, подполковник, должны тихо и незаметно изолировать их руководителя — пресловутого Сталинского сокола, но будьте особенно осторожны с ним. Мостовой очень стар, от здоровья, сами понимаете, одна амбулаторная карта осталась, не дай бог помрёт при задержании, а ведь в его руках все нити заговора.

— Я Вас понял! — отчеканил Каледин.

— Не торопитесь, подполковник! Я не закончил. Попытайтесь разговорить его. Такие люди, как Мостовой, любят, чтобы последнее слово всегда оставалось за ними. Он не сможет просто так сойти с политической сцены, глядишь, и разоткровенничается под занавес. Вот теперь всё! Действуйте!

10 час. 15 мин. 1 декабря 20** года,

г. Москва, ул. Щепкина 42,

Министерство энергетики РФ

В приёмной министра вдоль стены на стульях рядком, пристроив портфели и папки с документами на колени, сидели посетители.

— У себя? — коротко бросил на ходу Каледин секретарю, и, не дождавшись ответа, открыл дверь кабинета. В спину, как запоздалый выстрел, раздался возмущённый вопль секретарши. За дверью, как он и ожидал, был небольшой тамбур — дань секретности былых советских времён, — за которым и находился рабочий кабинет министра энергетики.

Мостовой нехотя оторвал взгляд от лежащих перед ним документов и внимательно взглянул на необычного посетителя. На хищном хрящеватом носу блеснули очки в тонкой золочёной оправе, и Кантемир с удивлением отметил, что у напоминавшего живую мумию министра необычайно живой и острый взгляд.

— Василий Иванович! — раздался за спиной Каледина испуганный голос секретаря. — Я не пускала, но он сам прошёл… без разрешения! Я не успела ничего предпринять! Я даже не знаю, кто это!

— Успокойтесь, Татьяна Николаевна! — не отрывая взгляда от лица Каледина, произнёс министр. — Я, кажется, догадываюсь, кто это. Здесь нет вашей вины, товарищ, видимо, привык действовать бесцеремонно. Это у него наследственное, ещё со времён военного коммунизма, так сказать, профессиональная деформация личности. Только раньше он пришёл бы сюда с ватагой революционных матросов, а сейчас осмелел — один явился, даже без понятых. Передайте людям в приёмной, что приёма сегодня не будет. Заболел я, и, судя по всему, надолго.

Секретарь, ничего не понимая, испуганно попятилась и выскользнула из кабинета.

— Вы точно уверены, что знаете, кто я? — глядя в глаза министру, задал риторический вопрос Каледин.

— Я слишком долго живу на этом свете, молодой человек, чтобы ошибаться по мелочам. На Вас и на ваших коллег из «конторы» служба наложила неизгладимый отпечаток — этакая смесь нарочитой вежливости и аккуратности на фоне многозначительной сдержанности. Ваши движения неторопливы и осторожны, но в тоже время в вас чувствуется непоколебимая уверенность в собственных силах. Обычно так себя ведут люди, которые знают, что, какая бы карта ни легла на сукно, у них на руках всегда будет «очко».