Виталий Гладкий - Змея за пазухой

— Какой ты догадливый! — Кривицкий хохотнул.

— Нет, Алекс, извини, не могу я… — Никита закурил и мрачно уставился в стол.

— Что именно ты не можешь? — остро посмотрел на него Кривицкий.

— Бросить это дело, — после некоторой паузы ответил Никита. — Я обещал. Понимаешь, поначалу я и впрямь хотел изобразить бурную деятельность, чтобы потом сказать Полине: «Извини, дорогуша, я сделал все, что было в моих силах, но следователь прав — Олег сам наложил на себя руки». Однако после осмотра квартиры я уже так не думаю. Надо разобраться, Алекс, надо!

— Да пошел ты!.. — Кривицкий потянулся за деньгами, чтобы расплатиться и уйти.

— Погоди! — схватил его Никита за рукав. — Не горячись. У меня есть дельное предложение. Я один буду заниматься этим вопросом, без привлечения твоей службы. Ты останешься в стороне. Выгорит у меня дело — все лавры достанутся тебе, не выгорит — что ж, набью себе еще несколько лишних шишек, всего лишь.

— Ну ты и баран… — буркнул Кривицкий, остывая. — Упрямая скотинка… Ладно, если хочешь приключений на свою задницу — милости прошу к нашему шалашу. Узнаешь, сладок ли хлеб мента. Действуй. Ежели что, можешь надеяться на мою помощь. Это я твердо обещаю. Но только в частном порядке!

— Ловлю тебя на слове. Мне нужна копия дела и видеоматериалы.

Кривицкий немного поколебался, а затем ответил:

— Конечно, это служебное преступление… но что не сделаешь для старого друга. Только учти, если попадешься кому-нибудь с этими бумагами, не вздумай сослаться на меня!

— Заметано. Я буду нем, как печка, — ответил Никита словами одного из персонажей старого фильма.

Напряжение за столом спало. Они вновь заказали по бокалу пива, и дружеская пирушка покатилась своим чередом, легко и непринужденно, не отягощенная никакими коллизиями, лишь приправленная терпким, ностальгическим ароматом воспоминаний о неласковом детстве.

Никита ехал навестить Домну Никифоровну. Она жила на окраине города в небольшом домике с садом и огородом. «Ауди» шла ровно, мягко, и Никита невольно поддался эйфории езды на хорошей машине. До этого ему доводилось водить в основном военную технику (если не считать редких поездок на машинах сослуживцев; впрочем, это были в основном «Нивы» и «Лады»), поэтому стремительная «ауди» казалась ему по сравнению с УАЗом суперсовременным истребителем, которого опустили на землю, но не лишили скоростных качеств.

Домна Никифоровна была живым талисманом детдома. Дети ее просто обожали, потому как она относилась ко всем, даже самым отчаянным бузотерам, словно родная мать — бывало, что и строго, но неизменно с любовью. Домна Никифоровна заведовала кухней, и нужно сказать, что при ней никто из поваров и кухонных работников не смел взять себе даже грамма тех продуктов, которые отпускались на питание воспитанникам. Однажды дошло до того, что она практически в одиночку выступила против нового директора детского дома, который перепутал личное с общественным и посчитал детдомовскую продуктовую кладовую за свою собственность. Ее за это даже уволили, но уже наступали времена перемен, и воспитанники устроили такую бучу, что вороватого директора убрали в течение двух дней, а Домну Никифоровну вернули на прежнее место.

Никита не видел Домну Никифоровну без малого пятнадцать лет. Она уже ушла на пенсию и теперь в основном ковырялась в саду и огороде, редко покидая свою уютную обитель только для того, чтобы сходить в магазин или больницу. У Домны Никифоровны сильно болели ноги. Ведь она большую часть своей жизни провела стоя на холодном кафельном полу кухни. Это все поведал ему Алекс Кривицкий.

Домна Никифоровна поливала цветы. В них она знала толк, поэтому ее палисадник казался выставкой цветов, столько здесь было разных видов, даже экзотических.

— Домна Никифоровна! — позвал Никита из-за калитки.

Старушка подняла голову, долго всматривалась в Никиту, а затем сокрушенно покачала головой, полезла в карман фартука, нашла очки в большой роговой оправе и водрузила их на нос.

— Никошка! — Домна Никифоровна всплеснула руками. — Ты ли это?!

— Я, Мамка, я…

В детдоме ее с незапамятных времен прозвали Мамкой, и Никита вымолвил это прозвище совершенно машинально. А его она почему-то кликала Никошкой. Некоторые шутники даже подтрунивали над ним, взяв за основу «Приключения Буратино», очень популярный в те годы детский фильм: «Кто же он? Ни кот, ни кошка… Ну конечно же Никошка! Ни-кош-ка! Ни-кош-ка!» Сначала Никита сердился, а потом привык и перестал обращать внимание на шалости детдомовцев. Спустя год или два все забыли это прозвище, и он стал для всех просто Нико, лишь Домна Никифоровна продолжала звать его Никошкой.