Анна Данилова: Девять жизней Греты. Смерть отключает телефон (сборник)

Понятное дело, что первое время на меня никто не давил и не заставлял работать. Поэтому единственное, что мне приходилось делать, — это следить за порядком в квартире и время от времени готовить что-нибудь из русской кухни. Потом свекровь стала намекать, что пора бы мне уже определяться, что брак — это все же не курортный роман длиною в жизнь, что надо искать работу, зарабатывать деньги. Выяснилось, что мастерская была убыточная, что главный механик уехал в Англию на заработки, а два других просто пили и спали на своих рабочих местах.

— Джорджи, хочешь, я найду тебе толковых ребят, мы отремонтируем твою мастерскую? — говорила я, имея в виду строительство целого ремонтного комплекса в самом удобном месте города, вместе с мойкой и маленьким рестораном. Мне так хотелось сделать его по-настоящему счастливым!

Я не могла пока еще открыто признаться мужу в том, что у меня есть деньги, и много. Мне хотелось узнать его получше, чтобы выяснить — быть может, он хочет заниматься вовсе и не автомастерскими, а чем-нибудь другим, более творческим и непыльным?

Магдалена, видя, что я не очень-то расположена искать работу, принялась за поиски сама. Поначалу я воспринимала это крайне несерьезно, я готова была в любую минуту раскрыться и рассказать ей, кто мой отец, чтобы потом радостно расхохотаться ей в лицо и сообщить о том, что им с Джорджи теперь не придется считать деньги и утолять голод на пляже вареными яйцами и несвежими бутербродами с прокисшим майонезом (как это произошло в одну из наших последних поездок к морю). Что пора уже как-то менять жизнь и придумать, каким же бизнесом Джорджи хочет заниматься. И вот как раз в тот день, когда я решилась им все рассказать, Магдалена утром, за завтраком, пользуясь тем, что Джорджи вышел за сигаретами, сказала мне в лицо, что я — лентяйка, что я ничего не умею, что диплом у меня скорее всего фальшивый, купленный в метро за сто рублей, что у меня не получится жить за их счет, что в их стране так не принято, что здесь надо работать и зарабатывать деньги, а не сидеть на шее у нее, Магдалены… Она, попыхивая сигареткой, в шелковом розовом халатике, прихлебывая черный кофе, говорила еще много чего, потом перешла к тому, что она вообще была категорически против нашего брака, поскольку я — голодранка, что у меня ничего за душой нет и что я вышла замуж за ее красивого мальчика исключительно для того, чтобы проводить все время в постели… Потом она швырнула мне в лицо кипу газет и посоветовала мне либо как можно скорее найти работу по душе — подразумевались такие профессии, как чистачка (уборщица), сервитерка (официантка), готвачка (повариха), шивачка (портниха) или ухаживающая за больными или престарелыми, — либо убираться к чертовой матери.

— Моя фамилия — Перминова, — неожиданно громко, с достоинством произнесла я, словно здесь, в тихой и маленькой Болгарии, все без исключения должны были знать моего отца. — Мой отец — Михаил Ильич Перминов!

— И что дальше?

Надо сказать, что изъяснялась моя свекровь на русском языке вполне сносно. Сказывалась учеба в советское время, когда все болгары учили русский язык в школе, а наши страны дружили.

— А то, что неплохо было бы вам знать, из какой семьи вы взяли себе сноху!

— Но Перминовы… Я ничего не знаю. — Магдалена стала присматриваться ко мне, словно в чертах моего лица она пыталась разглядеть нечто такое, что подсказало бы ей что-то, отчего фамилия моего отца заиграла бы новыми красками.

— И не надо. Мы завтра же снимем с Джорджи…

— Его зовут Горги!!! — вдруг вскрикнула Магдалена истерично, и я увидела, как сжались ее кулачки. Как же она ненавидела меня в ту минуту!

— …мы снимем квартиру в самом центре Шумена, где сможем спокойно, без вашего участия, обсудить наши семейные дела и принять решение, чем же нам заниматься… А вы можете продолжать пить свой кофе и курить ваши вонючие сигареты!!!

И так тоскливо стало у меня на душе после того, как я все это сказала. Так нехорошо…

— Что-то я ничего не понимаю… Какую квартиру? На какие деньги?! Ты что, Грета, издеваешься надо мной? Господи… Грета… кто же назвал тебя так? Как кученце (собака)…

В тот момент ее раздражало и мое вычурное, странное имя. Надо сказать, что в ту минуту мне и самой было словно бы неловко за свое кинематографическое имя.

Вероятно, Магдалена все же выяснила с помощью Интернета, кем является мой отец и в каком отношении его имя связано с российской нефтью, потому что вечером этого же дня она откровенно ворковала со мной, называя дочкой, и стреляла глазами в сторону сына, словно собиралась сообщить ему нечто важное. — Мне мама рассказала… — сообщил мне Джорджи, когда мы легли спать. — Она очень сожалеет о вашем разговоре, о том, что она была так груба с тобой. Она уже и не знает, как себя вести, что говорить… Понимает, насколько глупо выглядели ее разговоры о полезном труде. Представляю, как ты в душе смеялась над ней, да и надо мной тоже, когда мы ночевали на море, в этих скромных бунгало, и на ужин ели вчерашнюю брынзу и теплые, с пляжа, помидоры! Ты ведь привыкла совершенно к другой жизни. А я? Да я — просто глупый, раз ни разу не попытался остановить маму в ее стремлении поскорее найти тебе работу! Мы же с тобой только поженились, тебе еще трудно здесь, в чужой стране, среди чужих людей. А она уже пыталась устроить тебя… Господи, как же мне стыдно…