Robert van Gulik - Поэты и убийство

Судья Ди проснулся рано. Раздвинув двери, он вышел в ночной рубахе на террасу подышать свежим утренним воздухом. Скальный садик был в тени, и брызги росы еще покрывали листья бамбука.

Из соседнего дома не доносилось ни звука. По-видимому, все запаздывали. Наверное, лишь после полуночи слуги кончили убирать со столов. Но во дворе присутствия, однако, уже слышались выкрики команд и бряцание оружием.

Неторопливо приводя себя в порядок, судья надел просторный халат из синего шелка и накрыл голову квадратной шапкой из жесткой черной саржи. Он хлопнул в ладоши и приказал слуге с заспанными глазами принести ему корзинку с чаем и миску рисовой каши с маринованными овощами. Тот вернулся с подносом, заставленным едой: дымящимся белым рисом, различными маринованными овощами, холодным цыпленком, омлетом с крабами, соевым варенцом, бамбуковой коробочкой с хрустящим печеньем и блюдом нарезанных свежих фруктов. Очевидно, в этом доме такой роскошный завтрак подавался ежедневно. Судья Ди приказал слуге выдвинуть стол на террасу.

Он только приступил к завтраку, как писарь принес ему запечатанный конверт. Это была записка Ло:

«Старший брат!

Домоправитель отправляет тело танцовщицы, в «Сапфировый приют». Он даст понять, что в их» собственных интересах сохранять дело в тайне до завтра, когда я рассмотрю его в присутствии. Пожалуйста, прими прилагаемое рекомендательное письмо к тамошней хозяйке.

Твой невежественный младший брат Ло Кванчун.»

Сунув письмо в рукав, судья попросил писаря провести его к боковому выходу из Ямыня, сказав, что хочет совершить свою утреннюю прогулку. На углу улицы он нанял небольшой паланкин и велел носильщикам доставить его в «Сапфировый приют». Пока его несли по улицам через толпу спешащих на рынок ранних покупателей, он недоумевал, как его коллега умудрился скрыть смерть танцовщицы от слуг. Вероятно, хитрый старик домоправитель принял необходимые меры. Носильщики опустили паланкин на землю перед окрашенной черным лаком дверью в тихом жилом квартале. Судья уже собирался сказать им, что они ошиблись адресом, как увидел два иероглифа «Сапфировый приют» на незаметной бронзовой дощечке у дверного косяка.

Угрюмый привратник пропустил его в ухоженный замощенный двор, украшенный немногочисленными цветущими растениями в скульптурных вазах из белого мрамора. Над покрытыми красным лаком двустворчатыми воротами в глубине виднелась широкая доска, на которой крупными синими иероглифами было написано «Среди цветов царит вечная весна». Подписи не было, но каллиграфия очень напоминала руку Ло.

Широкоплечий слуга с побитым оспой лицом неохотно принял из рук судьи письмо, но, увидев большую красную печать суда на обороте конверта, согнулся в подобострастном поклоне. Он провел судью открытой галереей с лакированными красными резными перилами вокруг очаровательного цветника в небольшую приемную. Судья Ди присел к чайному столику из сандалового дерева. Под его ногами расстилался мягкий шерстяной ковер, стены были крыты синими парчовыми гардинами. Из белой фарфоровой курильницы на боковом столике розового дерева струился дымок серой амбры. Через раздвинутые двери он мог видеть лишь угол выходящего к саду трехэтажного здания. Из-за решетчатых ширм на балконе доносилось бренчание цитр. Наверное, обитательницы дома уже приступили к своим урокам музыки.

Вошла полная женщина в халате из черного Дамаска; вслед за ней служанка с постным лицом внесла поднос с чаем. Сложив руки в длинных рукавах, содержательница дома свиданий произнесла вежливое приветствие. Судья окинул взглядом ее мучнистое лицо с отвисшими щеками, с бусинами хищных глаз и почувствовал, что она ему не нравится.

– Побывал ли у вас домоправитель из резиденции? – оборвал он ее приветствие.

Она приказала служанке поставить чайный поднос на столик и оставить их одних. Разглаживая халат широкой белой рукой, сказала:

– Эта особа глубоко сожалеет о происшедшем несчастном случае, сударь. Надеюсь, достопочтенным гостям не было причинено неудобства?

– Мой коллега дал мне знать, что танцовщица лишь поранила себе ногу. Не могли бы вы передать мне ее бумаги?

– Я догадывалась, что они вам понадобятся, сударь, – с усмешкой ответила она.

Достав из рукава сверток бумаг, она передала его судье. Он сразу же заметил, что особого интереса они не представляют. Маленькая Феникс была дочерью торговца овощами, продавшего ее тремя годами раньше только по той причине, что у нее уже было трое сестер постарше, и отцу было не по силам собрать еще три приданных. В доме свиданий хорошо известный учитель давал ей уроки танца. Кроме того, она усвоила азы чтения и письма.