Владимир Колычев - Королева шансона

— Смеешься? — обиженно спросила она. И сама же себе ответила: — Смеешься… Между прочим, имеешь право…

— Уже не имею, — усмехнулся он. — Два часа прошло.

Костя вытащил из борсетки шесть или семь пятитысячных купюр, положил их на тумбочку. Но Марина, даже не взглянула на деньги, спросила:

— Ну, так что, приедешь?

— А как же Геннадий Захарович? Может, он тоже взял тебя на содержание?

— Я не просила…

— А про любовницу как узнала?

— Ну, он сказал, что я лучше… — пожала плечами Марина. — Она тоже ничего, но я лучше… И свежее, и лучше…

— Это он так сказал, что свежее?

— Да нет, я сама это поняла. Он сказал, что уже девять лет с ней. Я так поняла, он своей женщиной очень дорожит, она для него ценный трофей. Он ее у какого-то бандита отбил…

— У бандита? — усмехнулся Костя.

Геннадий Захарович — мужик, что называется, конкретный, но пыль в глаза пустить умеет. Отбить у бандита женщину — это круто, на такое способна только сильная личность. Именно так и должна была думать Марина, когда Завьялов распускал перед ней хвост. На это он и рассчитывал…

Кефир на ночь, кофе без кофеина утром… Может, это и помогало Геннадию Захаровичу удерживать в себе несуществующую молодость, но как был он девять лет назад старпером, так им и остался. Но так ведь и Алла за эти годы не помолодела. Тридцать лет ей уже — старость стучится в дверь.

— Я сегодня уезжаю, буду только в понедельник, — намазывая плавленый сыр на горячий тост, сказал Завьялов.

— Я знаю, — равнодушно посмотрела на него Алла.

— Можешь сходить в ночной клуб, развеяться. Ты свободная женщина, имеешь право.

— Знаю.

— Только прошу тебя, никаких мужчин в этом доме.

— Хорошо.

— А вообще, лучше обойтись без ночных клубов. — В увещевательном голосе Завьялова прорезался менторский тон. — Там ведь небезопасно.

— Небезопасно, — кивнула она.

— Встретишь какого-нибудь проходимца, и он сломает тебе жизнь.

— Может быть.

— У тебя есть печальный опыт. Ты едва не погубила себя, свою душу.

— Могло быть и так.

— Тебе повезло, что ты встретила меня. Я ведь не жалуюсь, что у нас нет детей. Я бы, конечно, не отказался, но раз уж такое дело, то ничего страшного.

— Не знаю, — пожала плечами Алла.

На самом деле она очень жалела о том, что не может иметь детей. А ведь это все Миша. Он заставил сделать ее аборт. Сказал, что им рано иметь детей, и она с ним согласилась. Врач предупреждал, что после этого у нее могут возникнуть проблемы, но его пророчества не сбылись. Через полгода она опять залетела и вновь избавилась от плода. И третий аборт был. А потом как отрезало… Какое-то время она этому даже радовалась, но сейчас винила себя за собственную глупость.

Себя винила, а Мишу проклинала. Он ведь превратил ее в тряпку, о которую вытирал ноги. Алла и сама осознавала свою от него зависимость, но его воля держала ее разум в узде. Он сидел, а она все еще служила ему. И даже Костю чуть не убила…

В ее жизни появился Завьялов, и это действительно везение. Этот человек забрал ее к себе, вернул к нормальной жизни и, главное, заставил ее вычеркнуть из своей жизни Мишу. Оказывается, это не так уж и трудно. Несколько бесед с известным психотерапевтом, и дьявольская зависимость стала слабеть…

— А в ночной клуб можешь сходить, — в раздумье сказал Геннадий Захарович. — Разок-другой можешь сходить, а потом завязывай с этим делом.

— Так я вроде и не начинала.

— Из дома старайся меньше выходить. Фитнес — домой, фитнес — домой, ну, в супермаркет можешь заехать… — Он обеспокоенно смотрел на нее.

— Что-то случилось? — нахмурилась Алла.

— А как ты сама думаешь?

— Костя?!

— Почему Костя?

— Ну, может, он все еще хочет мне отомстить?

— Да Костя о тебе уже давно забыл!

Алла ничего не сказала, но капризно опустила уголки губ. Это, конечно, хорошо, что Костя про нее забыл. Но все-таки обидно. Ведь он ее так сильно любил и вдруг забыл. Когда он посадить ее хотел, и то не так было обидно.

— Ты не о Косте думай, а о Мише. Срок у него закончился, и он может вернуться в наши края.

— Срок закончился? — удивленно повела она бровью.

Нет, Алла знала, что у Миши заканчивается срок. Удивляло не то, что она могла об этом забыть, а то, почему эта новость не обрадовала ее, а напугала.

— Закончился… И ты не поехала к нему, не встретила его. — В голосе Завьялова звучало не осуждение, а, напротив, одобрение. — А ведь собиралась.

— Давно это было. Так давно, что я ничего не хочу.