Плечо у Надежды Борисовны начало дрожать – хотя Максимов сильно не давил. Это не укрылось от Шалевича.
– А нельзя поподробнее?
– Легко, – кивнул Максимов. – Начнем с удачного стечения обстоятельств. Им и обусловлено так называемое алиби. Убийца лишает Кравца жизни, но время есть. Душ журчит. Пока покойник агонизирует, она замечает валяющиеся в груде одежды ботинки Кравца. Модные такие – с заплетенными ленточками. На носках, впрочем, ленточек нет. И штора красиво отгибается под ветерком. Если притушить свет, выйдет очень изящно, соображает убийца. А не получится – да и черт с ним. Что она теряет? Ей не чуждо воображение. Она ставит ботинки под портьеру, убавляет свет и спокойно уходит. Естественно, Юля первым делом бежит к ней. Надежда Борисовна уже в ночнушке, всклокочена, «заспана»… Она первой должна оказаться в комнате, раньше Коржака. Так и происходит. Не забудем, что в комнате полумрак. Она бежит к шторе, зная, что никого за ней нет, ногой отбрасывает ботинки и кричит Коржаку: «Проверьте ванную!» Юля в комнату вообще не заходит. У Надежды Борисовны три секунды, чтобы вернуть ботинки в груду одежды Кравца, что она блестяще и проделывает. Все. А потом, когда стихает ажиотаж, тело вместе с одеждой и ботинками уносят, забирается за штору, чтобы прислониться своей симпатичной попкой к подоконнику…
– Бред… – пробормотала Надежда. – Какой же это наглый бред…
– На следующий день подворачивается еще один удобный случай. Время послеобеденное. Все по комнатам. Но наша героиня не пишет письмо. Она проходит по хозяйственным делам в западное крыло и видит Марголина, который направляется в буфет. А также удаляющегося охранника. Опасно. Она делает свои дела, отнюдь не связанные, повторю, с написанием письма маме в Астрахань, возвращается и вдруг замечает, что Ухватов вышел из комнаты и побрел на северную лестницу. Ее он не заметил. А вот это уже интересно. Строфантина при себе нет, но все равно интересно. Она крадется за Ухватовым, сталкивает его с галереи – Сан Саныч довольно тщедушен – и по той же северной лестнице пробегает к себе в номер.
– Вот сука, – резюмировала Лизавета.
– С окончательным убийством Ухватова, кажется, неясностей нет: я описал его вкратце в начале своей речи.
Невыносимо медленно, словно скелет из заброшенной могилы, поднялся с кресла Шалевич, подошел к дивану, остановился напротив Надежды Борисовны. Юля снова отодвинулась. Убийцу начала бить крупная дрожь.
– Вы напали на меня у бассейна, чтобы сделать «прививку», – продолжал Максимов. – Но я оказался ловчее, чем вы думали. Строфантин с иглой остался в куртке, а перчатку я с вас содрал. Помните, Коржак отвлек вас минут на десять – по какому-то пустяковому делу? Я попросил ключ у Дмитрия Сергеевича, прошел в вашу комнату – убежденный, что вторую перчатку вы прятать не станете, а постараетесь от нее избавиться. Засорять унитаз, вентиляцию? Проще сжечь. Я открыл окно и на жестяном карнизе собрал пальцем немного золы – из той, что впопыхах вы не стряхнули вниз. Имеете что-то сообщить про случайное совпадение?
Шалевич медленно растянул губы в улыбке. Маски делать для Хэллоуина с такими улыбками – цены бы им не было.
– И последнее, – беззастенчиво врал Максимов. – Мы нашли строфантин.
Это была последняя капля. Надежда Борисовна погрузила лицо в ладони и зарыдала в полный голос. Аудитория потрясенно молчала.
– Объясните, пожалуйста, как вам удалось подловить Косаренко? – мягко попросил Максимов. – Его зациклило на виновности горничной, и вы подбросили ему улику. Какую?
Этот вопиющий феномен – почему еще мгновение назад страстно отвергающий все обвинения убийца вдруг начинает активно сотрудничать с сыщиком и рассказывать даже то, о чем не просят, – нуждается в кропотливом исследовании психологами. Поскольку явление противоестественное. Но случается тем не менее.
– Обрывок белой шелковой ленты… – промолвила сквозь рыдания Надежда Борисовна. – Обычный шелковый клочок, я нашла его в своей комнате… После обеда повстречала полковника на лестнице… Он шарахнулся, а потом выслушал… Я сказала, что подняла это у перил, в том самом месте, где упал Сан Саныч… Дескать, когда Юля столкнула его, она зацепилась за сломанную балясину… Другой бы не поверил, а Валентин Иванович поверил, обрадовался… Он так хотел доказать виновность Юли…
– Как вы могли, Надежда Борисовна? – парализованно прошептала Юля.
– Ясненько, – ловил на лету Максимов, – вы посоветовали ему зайти к Юле посреди ночи и поискать этот злополучный фартук с оторванной ленточкой. Сверить, так сказать, на месте. Не могу поверить, что Валентин Иванович оказался таким доверчивым.
Читать дальше