Павел Саксонов - Можайский — 7 - Завершение

«А если к англичанам?»

Можайский покосился на Владимира Львовича и тот пояснил:

«Они уже вытащили Молжанинова. Отчего бы им не вытащить и нас, и вашего помощника?»

Это было интересно предложение, но, совсем немного подумав, Можайский и его отверг:

«Мы не можем точно знать, какие отношения связывают вашего друга с британцами. Вполне возможно, «секретарь» сказал правду: они помогли Молжанинову скрыться только ради того, чтобы знать наверняка — уж он-то никому и ничего не скажет! Никогда. А это значит… вы понимаете».

Владимир Львович не нашелся с ответом, и вот они — Владимир Львович и Можайский — встали под стеной видавшего виды особняка, откуда открывался лучший вид на городскую больницу.

Правильнее сказать, вид должен был открываться, но этого не было. Туман хотя и поредел, но по-прежнему оставался достаточно плотным. Поэтому из него и тьмы — как-никак, ночь была в полном разгаре — виднелся лишь силуэт длинного приземистого здания.

Это здание целиком замыкало площадь, превращая ее в тупик. И самое неприятное заключалось в том, что никаких иных выходов не существовало: если бы кому-нибудь пришло в голову перекрыть переулок, Можайский и Владимир Львович, войдя на площадь, оказались бы в ловушке. Глупо было не предположить, что столь очевидная идея либо уже посетила противника, либо вот-вот его посетит.

— И что теперь?

— Дело, должен признаться, дрянь!

— Но мы входим?

— Разумеется. Держитесь рядом со мной.

Можайский подхватил Владимира Львовича под руку и вышел на площадь.

Ничего не произошло: никто не выскочил из тумана, нигде за спинами не послышались звук шагов и характерный лязг оружия. Только уже у входа в больницу от темного проема вдруг отделилась одиночная тень, вспыхнул фонарь и грубоватый голос потребовал остановиться.

— Кто такие?

Можайский приподнял шляпу — так, чтобы его лицо попало в пятно мутного света.

Тень сделала еще один шаг вперед, оказавшись полицейским агентом:

— Ах, это вы господа! Карабинеры с вами уже закончили?

— Именно так, — спокойно ответил Можайский. — А теперь нам нужно попасть внутрь. У нас для Гесса срочная информация!

— Бог с вами, принчипе! — изумился агент. — Третий час ночи! Ваш человек наверняка давно спит. Вчера ему крепко досталось. Подождите до утра!

Можайский вплотную подошел к агенту — настолько, что тот даже был вынужден немного попятиться:

— Мы не можем ждать. Мы пришли за Гессом и должны увести его с собой!

Мгновение-другое агент смотрел на Можайского растерянно, но затем на его лице появилось выражение брезгливости:

— Только не говорите мне, — воскликнул он, — что эти… — взмах руки куда-то, где, по-видимому, агент представлял себе логово карабинеров, — что эти… решили играть нечисто! Неужели я прав?

— Не совсем, — невольно и с облегчением улыбнулся Можайский, подметив брезгливость на лице агента. — Карабинеры тут ни при чем. Но они выполнят приказ. А если они его выполнят, нас всех убьют.

— Вот дерьмо! — агент погасил фонарь. — Идемте!

Владимир Львович дернул Можайского за рукав, как бы прося его повременить:

— Вы уверены?

Можайский пожал плечами:

— Откуда мне знать? Но какие у нас варианты?

Владимир Львович кивнул:

— Возможно, они и вправду действуют порознь.

— Возможно.

Агент провел Можайского и Владимира Львовича прямо в палату, где, в недоступной для простых пациентов роскоши одиночества, томился или должен был томиться Вадим Арнольдович. Но, как агент и предсказывал, вместо беспокойного человека Можайский и Владимир Львович увидели человека, спавшего богатырским сном. Тому, очевидно, причиной была не только и даже не столько слабость от пережитого, считая и болезненную операцию, сколько молодость и крепкое от рождения здоровье.

— Гесс! — Можайский — сначала бережно, а потом и с силой — потряс Вадима Арнольдовича. — Гесс! Просыпайтесь!

— Может, его опоили опиатами?

Вопрос Владимира Львовича относился к агенту. Агент отрицательно мотнул головой:

— Вряд ли. Если уж он, как я слышал, отказался от анестезии при операции — не доверял нам, видите ли! — то с чего бы ему принимать снотворное на ночь?

— А если без его собственного ведома?

Взгляд агента, направленный на пустой столик подле кровати, был более чем красноречив:

— Просто трясите его сильнее!

Владимир Львович присоединился к Можайскому:

— Гесс! Гесс!

Вадим Арнольдович наконец-то открыл глаза и в испуге приподнялся на локте: