Юлиан Семенов - Кони и люди

Юлиан Семенович СЕМЕНОВ

КОНИ И ЛЮДИ

По склонам холмов разбросаны синие дубки и белые березовые перелески. Воздух, раскаленный солнцем, недвижно лежит над полями. Тишина. Только ласточки весело перекликаются в желтом небе, и еще где-то далеко-далеко слышны звонкие голоса детей.

Сижу с Ленькой Крутиковым на маленьком поле, обнесенном аккуратной изгородью. Здесь два раза в день тренеры работают с конями. Ленька любит коней и мечтает стать тренером. Когда, рассматривая ахалтекинца, похожего корпусом своим на ракету, я сказал: <����Красивая лошадь>, Ленька смутился и тихонько поправил меня:

- Вы не говорите про него <����лошадь>. Вы, пожалуйста, про него <����конь> говорите.

Ленька учится в девятом классе. Он любит пофилософствовать. Правда, философия его носит несколько практический характер.

Он говорит мне:

- Человек коня понимает. И конь нашего брата тоже понимает. С ним ведь разговаривать можно, с конем. Я, конечно, об этом биологичке ни гугу. Сразу двойку врежет. Обидно как-то. А ведь правда, конь словно понимает. Человека все звери понимают, только к каждому зверью свой подход нужен. Кошка - вроде как малый ребенок. С ней легко: мяч из бумаги сделал, на веревочку привязал - и пожалуйста, друг до гроба. Собака - потрудней. Она вроде школьника: с ней ласково надо и строго. - Ленька улыбнулся: - Я-то по себе знаю. Ну а конь - это человек. С ним хитрить или, как с собакой, воспитательную работу вести не надо, все сам понимает. С ним по-хорошему поговоришь - и точка. Десять классов кончу - в конюхи пойду. Подучусь, а там - в тренеры...

За оградой в поле ходит кобыла Экстра с маленьким жеребенком. Зовут его непонятно, зато красиво - Эрсон.

Экстра хватает мягкими губами зеленую траву, неторопливо жует, потом вскидывает красивую голову с огромной, чуть не до земли гривой и замирает, вслушиваясь. Она долго стоит так, поводя ушами, и, будто успокоившись, снова склоняет голову и снова мягкими и добрыми губами захватывает сочную траву.

Чуть поодаль пасется табун. Жеребята играют друг с другом, носятся наперегонки, шаловливо дерутся и совсем уже по-детски ластятся после игр.

А маленький Эрсон все время с матерью, рядом. Он не отходит от нее ни на шаг. От трусости или гордости? Он очень красив, этот жеребенок, он красивее всех остальных, которые пасутся с табуном.

Но вот я вижу, Эрсон, опасливо поглядывая на мать, начинает отходить к табуну. Он идет осторожно, еле переступая ногами. Вот он отошел метров на двадцать, потом еще подальше, а потом перешел на галоп. Он несется во весь опор, весело подбрасывая на бегу зад и брыкаясь копытцами.

Экстра слышит галоп. Она настороженно вскидывает голову и замирает, вслушиваясь во все удаляющийся топот копыт. Вздыхает. Именно вздыхает горько, по-человечески - и остается стоять со вскинутой головой. Ветер играет с травами, с белой листвой берез, играет с ее гривой. Ветер весел и беззаботен. А Экстра грустная-грустная и словно бы обиженная.

- Сердится? - спрашиваю я Леньку.

- Нет.

- А что же с ней?

- Слепая, - вздохнув, говорит Ленька. - Когда жеребилась, ослепла от боли. Он ей теперь как поводырь. Убежал, а ей и шагу без него не ступить. Но, видите, не зовет его, понимает, что маленький, что поиграть ему охота. Вот так и будет стоять, пока не вернется.

Экстра так и стоит полчаса, час, задрав красивую голову. Она смотрит огромными синими глазами в желтое небо.

Возвращается Эрсон. Он несется от табуна галопом, потом переходит на шаг, а к матери подходит еле переступая ногами. Экстра чувствует его рядом с собой. Она еще выше вскидывает голову и ржет до того радостно и торжествующе, что даже сердце щемит. Жеребенок подходит вплотную к ней и тыкается мордочкой ей в пах. Потом обходит мать, тыкается ей в грудь, будто целует, и, повернувшись, идет вниз, к речке. Экстра идет следом, высоко подняв голову. Она ступает по траве горделиво и спокойно, совсем как зрячая.

- Одно слово - конь, - задумчиво говориь Ленька, глядя вслед Экстре.

Ахалтекинца Граведора тренирует маленький, квадратного телосложения человек, голубоглазый, краснолицый, с пшеничной щеточкой усов.

Граведор зло косит глазами, бьет задом, норовя сбросить тренера. Граведор весь в мыле, он скалит зубы, и глаза с каждой минутой все сильнее наливаются кровью.

- Ну! - покрикивает тренер. - Иди! Иди хорошо! Вот так иди! - Он учит Граведора змейке - хитрой танцующей поступи, похожей чем-то на балетные па: нога в ногу, и так вдоль всей сцены.