Мария Семенова - Магия успеха

— Чертовски вкусно. — Снегирев положил себе добавки и впился порцелановыми зубами в нежнейшую кроличью спинку. — Вероятно, все дело в шампиньонах?

— Все дело, Дорогой друг, в кролике. — Резников зачерпнул ложкой ароматный соус и снисходительно усмехнулся. — Прежде всего он не должен быть старым и жилистым. Приправы, конечно, тоже имеют значение, ну и сорт грибов. Я как-то пробовал с белыми — не то.

Во время еды о делах говорить было не принято, это чрезвычайно вредно для переваривания пищи. Чай пили с малиновым пирогом, горячим, с пылу, с жару. Резников испек его на скороводке, словно яблочную шарлотку. Наконец с обедом было покончено.

— Да, брат, ты силен. — Снегирев с уважением посмотрел на хозяина дома, и тот понял, что речь идет не о кролике в шампиньонах. Гость имел в виду господина Морозова, которого Аналитик преподнес ему на блюдечке с голубой каемочкой, правда без гарнира. Это уже дело Снегирева — довести клиента до нужных кондиций, опыта ему в этом не занимать.

— Схожу-ка я в закрома. — Он отнес грязную посуду на кухню и, сдвинув в сторону половичок, приподнял крышку подпола. — Сундучок-то мой крысы не сожрали?

Он спустился по скрипучим ступеням, зажег свет и, кряхтя, вытащил из тайника обитый железом короб, о содержимом которого ходили всевозможные легенды.

— Десяток из Госдумы на сундук мертвеца.

Отключив первый контур самоликвидатора, Снегирев открыл тяжелую крышку, набрал личный код на устройстве подрыва и принялся разбираться в своем добре. По существу, это был обычный спецназовский контейнер: оружие, снаряжение, экипировка, только все высшего качества, изготовленное на заказ, сугубо индивидуальное. И очень опасное. Наденет, например, кто-нибудь сдуру ботинки, сделает шаг и тут же останется без ног, — нехорошо брать чужое без спросу. Или взять хотя бы оружие — с виду ствол как ствол, а в чужих руках сразу превращается в гранату, стоит только спустить курок. Не зная броду, не суй х.. в воду.

— «А это был не мой, а это был не мой, — Снегирев открыл обычного вида кейс, вытащил коробочку, похожую на портсигар, и поглубже засунул ее в карман куртки, — а это был не мой чемоданчик…»

Пел он отвратительно, мерзким, скрипучим фальцетом. Так, теперь активизировать самоликвидатор, закрыть крышку, убрать контейнер в тайник. Когда он вылез из подполья на свет, Резников уже закончил мыть посуду и громко хохотал, глядя, как Трус, Бывалый и Балбес волокли в койку студентку, комсомолку и просто красавицу. Кавказскую пленницу, одним словом.

— Хороший фильм, — одобрил Снегирев и невесело усмехнулся, — любим народом. Говорят, именно поэтому его и показали перед президентскими выборами, предварительно снабдив двадцать пятым кадром с агиткой — «Голосуй или проиграешь». Делайте ваш выбор, господа. Храните деньги в сберегательной кассе.

Резников перестал смеяться и вырубил звук.

— Может, еще чайку?

— Да нет, спасибо, поеду. — Снегирев протянул Аналитику руку. — Кролик незабываем. Приятно было.

Волкодав на прощание тоже помахал ему хвостом.

Сентябрьский вечер был тих и приятен. В небе повисли низкие звезды, ветерок шелестел пожелтевшей листвой, и астры у входа в «Занзибар» трепетно дрожали лепестками. Только очарование вечера почтеннейшей публике было по барабану. Из-за дверей заведения, перекрывая звуки музыки, раздавались крики, смех и пронзительное улюлюканье, — уже неделю в «Занзибаре» протирали подиум самые лихие красавицы и бились самые могучие самцы.

Блистали бедра и плечи, трещали ребра и ключицы, публика вставала на уши и громким матом кричала «браво».

Около одиннадцати со стороны помойки послышался рев мотора и прямо через поребрик на газон вырулил «студебеккер», огромный, ржавый, несомненно видавший еще салют сорок пятого. Примерно на таком коварный бандюга Фоке рвал когти от доблестного капитана Жеглова. В вечернем воздухе сразу густо запахло дерьмом, — не иначе, автомобильный раритет служил для перевозки навоза. Рокот мотора смолк, громко, так что всполошились окрестные вороны, хлопнули дверцы кабины, и к «Занзибару» направились двое. Впереди шел крепкий парень в ватнике и армейских хабэ, заправленных в юфтевые, задубевшие от навоза сапоги. Охраннику на входе его скуластое, с перебитым носом лицо чем-то не понравилось, и, хотя и так все было ясно, страж порядка насупился:

— Куда?

— Туда.

Следом за парнем в ватнике появился его спутник, и дальнейшие вопросы стали совершенно неуместны. Он был двухметрового роста и весил никак не менее полутора центнеров. При этом ни капли жира, только кости, связки и упругие мышцы, — куда там Лундгрену со Шварценеггером. На великане была необъятных размеров футболка с надписью «Лучше отойди», чекистские галифе со вставками фасона «летучая мышь» и хорошие хромовые сапоги со скрипом.