Мария Семенова - Магия успеха

Далеко внизу, у подножия холма, суетились люди в хаки. Рыскали с автоматами наперевес вдоль берега, цепью прочесывали местность, осматривали в бинокли скалы. Крошечный, с булавочную головку, эсэсовец в черной форме исступленно жестикулировал.

— Это точно. — Толя Громов зловеще оскалился, с хрустом сжал кулаки. — Клянусь дружбой народов, мы еще вернемся, на кишках повесим, костями срать будете!

По выражению его лица было видно, что он не шутит.

— Не берите в голову, дамы, страшный человек, убивец. — Прохоров ожесточенно покрутил руками, разминая плечевой пояс, усмехнулся. — Палач Скуратов-Бельский.

— Ну виноват, погорячился. — Громов сразу остыл, порозовел ушами, улыбнулся вдруг смущенно и простодушно. — А вообще-то друзья зовут меня Толей.

Судя по его красноречивому взгляду, это было сказано исключительно для Вики.

Было утро. Павел Семенович Лютый с дочерью завтракали: всемирно известная, черт бы ее побрал, норвежская сельдь, жаренная во фритюре, с маринованными овощами, знаменитое, мать его за ногу, вызывающее тошноту норвежское пиво, изысканная, с душком, чуть осклизлая баранина с морков-но-брюквенным гарниром. Параша с пониженной жирностью. На строгаче в Якутии, где добывают вольфрам, Павел Семенович питался гораздо лучше. Пристяжь по соседству вяло хавала вареную треску, ковыряла вилками «братскую могилу» — рыбное рагу из пикши, потрошеной кильки и морской капусты. Лица у братвы были постные, " — ни тебе колбаски, ни сала с чесночком, ни наваристых, так чтобы ложка стояла, кислых щей со свининой. Тоска. Музыканты наигрывали то «Калинку-малинку», то «Сударыню-матушку», то «Светит месяц ясный» — родные, в печенках засевшие мелодии, это благодарный мэтр с утра пораньше науськивал оркестр, чтобы ублажить драгоценных русских клиентов. Очень, очень достойные люди! Заселились в лучшие номера, потеснив любимую жену арабского шейха, платят исключительно наличными и ведут себя достойно и щедро — мафия!

— Папа, что же вы не едите сельдь? — Леночка Таирова, похорошевшая, заневестившаяся, увлеченно пробовала местные деликатесы, щеки ее раскраснелись, глаза блестели. — Смотрите, как наложено фигурно, морква, буряк, яйца отварили вам вкрутую…

— Кушай, детка, кушай. — Павел Семенович нежно посмотрел на дочь, вздохнул от прилива чувств и незаметно скосил глаза в угол, где занимал почетный стол арабский шейх со своим визирем, старшим сыном и любимой женой, бриллиантовые россыпи на их одеждах переливались всеми цветами радуги. — И хрена ли понтуетесь? Все равно деньги ваши станут наши.

Шейх этот, видать, по жизни был полный лох, мудак и извращенец. Он не только приволок в Норвегию гарем, он и верблюдиху прихватил, белую, в лентах, якобы для дойки, ходит исключительно в подштанниках и ночной рубахе и все бубнит себе под нос: «Бисми лла, бисми лла», матерится, наверное. Третьего дня Павел Семенович посчитал не подлость пошуршать с арабом в карты и обул его с ходу на триста косарей. Долг тот отдал без заморочек, но катать больше не хочет, — ясное дело, здесь мозгами шевелить надо, это тебе не верблюдиху крыть. Ишь как лыбится, цацками сверкает, а в глаза, гад, не глядит, отворачивает харю-то. И чего ему здесь, на северах, ехал бы к себе в сектор Газа…

— Мерси за компанию, папа. — Промокнув салфеткой губы, Леночка достала пудру, слегка подправила нос, поднялась. — И поспешили бы вы, госпожа Фридрихсблюм уже ждет.

Госпожа Фридрихсблюм — это персональный гид, длинная, плоская, как камбала, со снулыми, почти незаметными на лице глазами. Та еще красотка. Хотя здешним мужикам вообще не позавидуешь, с верблюдицей, наверное, и то приятней. Вон как суетится: рот до ушей, ручкой машет, бес-толковкой трясет, эх, ничего не поделаешь, придется ехать. «И у кого, интересно, на нее встает?» Вздохнув, Павел Семенович поднялся, махнул пристяжным и с обреченным видом отправился на экскурсию.

Выехали на двух машинах. В головной, шестисотом «мерее», сидели Лютый с дочкой, Лешик-поддужный и госпожа Фридрихсблюм; замыкающая, джип «лендкрузер», была набита мореной, дохнущей от скуки братвой. Эх, где бронированный членовоз и кладбищенский автобус цвета воронова крыла? Ас Семенов-Тян-Шанский уверенно рулил по серпантину шоссе, за тонированными стеклами проносились суровые северные пейзажи, мелькали дикие скалы, тянулись назад лесистые холмы, исчезали за поворотами лужи фьордов. Павел Семенович хмурился, курил, — сосен он не видел в своей жизни, едрена мать! А ведь культурная программа еще только начиналась, впереди была рыбалка на сейнере в Норвежском море, путешествие на воздушных шарах к Лофотенским островам и охота на овцебыков на Шпицбергене. Хвала Аллаху, что не на Северном полюсе. Породисто урчал шестилитровый двигатель, занудно распиналась камбалооб-разная экскурсоводиха, петляло бесконечное, без ям и надолб, шоссе. Когда миновали маленький заводик, притулившийся на берегу узкого, зловещего вида фьорда, Леночка заерзала, тронула отца за рукав: