Ричард Деминг: Риск

— Первый раз слышу! — покачал я головой. — Марта никогда об этом не говорила. Когда это произошло?

— Когда Лайлу было двенадцать. Насколько я понял, мать Лайла заслужила такую участь. Мальчик ненавидел мать и души не чаял в отце. Она, по его словам, была очень красивой женщиной, но изменяла мужу направо и налево. Она не пряталась от сына и угрожала убить его, если он расскажет отцу о любовниках. Лайл молчал, но однажды специально не предупредил мать о внезапном возвращении отца из командировки в надежде на то, что тот поймает ее с любовником. Так оно и получилось.

— И Бартон-старший убил ее?

— Убил, но не сразу. Сначала он избил любовника и вышвырнул его на улицу. Потом ушел и ударился в пятидневный запой. Не протрезвев, вернулся, задушил жену и застрелился сам.

— Значит, у Лайла возник комплекс вины, — уверенно проговорил я. — Ведь трагедия произошла по его вине…

— Это у вас, психиатров-любителей, комплекс вины в голове, — недовольно пробурчал Сэм. — Почему у психически неуравновешенного человека обязательно должен быть комплекс вины? Я перерыл всю историю, но не нашел ни слова о том, что Лайл винил себя в смерти родителей. Конечно, он сильно переживал смерть отца, но винил в ней не себя, а мать. Он даже был доволен, что она погибла из-за него. Думаю, Лайл считал, что Бог сделал его своим орудием, призванным уничтожить зло. Скорее всего здесь — не комплекс вины, а целая комбинация чувств. В глаза сразу бросается одно — Лайл испытывает глубокую антипатию к красивым женщинам. Не хочу тебя обижать, но, по-моему, это объясняет, почему он выбрал Марту. Возможно, выбирая ее в жены, он надеялся, что она не станет ему изменять.

— Ты меня ничуть не обидел, — успокоил я его. — В нашем роду еще не было ни одного победителя конкурса красоты… Значит, все это он делает потому, что ненавидит красивых женщин? И каждый раз, убивая какую-нибудь красотку, Лайл думает, что убивает свою мать…

— Я этого не говорил, — раздраженно прервал меня Картер. — Если бы мне дали немного поработать с Лайлом, то я, наверное, докопался бы до причины, если, конечно, твой шурин и есть знаменитый маньяк Чулок. Вполне возможно, что он таким образом мстит за смерть отца. Но в этой версии есть одна большая нестыковка. Если он думает, что расправляется с матерью, то его жертвы должны быть не только красивыми женщинами, но и неверными женами.

— А почему бы и нет? — кивнул я. — Все жертвы были замужем…

— Но как Лайл мог узнать, изменяют они мужьям или не изменяют? — пожал плечами Сэм. — Насколько мне известно, убитые никак между собой не связаны. Откуда у него такая информация?

И тут меня осенило.

— В свободное время вечерами Лайл подрабатывает, ремонтируя телевизоры! — воскликнул я. — Эти женщины могли быть его клиентками. А что, если они заигрывали с ним? Женщины от Бартона без ума. Сложен он, как древнеримский гладиатор, и красив, как античный герой.

— Но почему, в таком случае, он не убивал их сразу, когда они с ним заигрывали?

— Не было возможности, — быстро нашелся я. — Предположим, муж дома, или по комнате бегают дети. А скорее всего, время просто было неподходящим — слишком рано. К тому же нам не известно, как проходило это заигрывание. Может, женщины не бросались ему на шею и не тащили к себе в спальню, а просто намекали, что будут рады, если он придет в другой раз, когда мужа не будет дома. Как ты думаешь, такое предложение возбудит его?

— Пожалуй, — согласился Сэм Картер. — Однако я не стал бы делать выводы без предварительной беседы с Лайлом.

— Ты — ученый, — кивнул я, вставая, — и имеешь право на сомнения. Я же — простой репортер, и мне этого вполне достаточно, чтобы пойти к сержанту Бурмейстеру и все ему рассказать.

Сержанта Бурмейстера, ведущего дело маньяка-убийцы, я нашел в отделе по раскрытию убийств.

— Здорово, Нос! — приветствовал он меня с кислой улыбкой, которая часто бывает у опытных полицейских. — Присаживайся. Чем обязан?

— Не хочешь закрыть дело Чулка? — спросил я, усаживаясь на стул.

— Еще как хочу! — воскликнул мгновенно проснувшийся к жизни Бурмейстер.

— Конечно, полной гарантии дать не могу, но думаю, что я знаю имя убийцы. Однако у меня есть одно условие…

— Ты первым узнаешь все подробности дела, — нетерпеливо прервал меня сержант.

— Я — не об этом, — покачал я головой. — Мне нужно, чтобы никто не знал, откуда ты узнал имя преступника. Я не хочу выступать в суде свидетелем.

— Ладно, договорились, — после некоторых раздумий согласился детектив.