Яна Розова - Мост над черной бездной

Потенциальная теща, видно, мало что знала об интеллигентности, но образовывать ее Седов не стал.

– А потом этот интеллигентский Андрюшечка стал пидором! – полным торжества голосом выдала гостья. – А когда на Элли напали какие-то бандиты, – тут Паша невольно поднял рыжую бровь, – то он и не подумал хотя бы навестить ее в больнице. Укатил с любовником в Москву. А она ребенка потеряла да месяц в коме пролежала. И с тех пор Элли спятила.

Тут уж на лице Яниной матери появилось чувство полного удовлетворения: Софья Владимировна сложила на животе руки, поджала ядовито-морковные губки.

– Она вышла из больницы и тут же попыталась покончить с собой. Ее в психушку забрали. Она там повалялась с год, наверное. Я ее помню в ту пору: тощая, морщины на морде, руки трясутся. Сказала, что теперь все хорошо, но врала, как неисправный будильник! Пила она по-черному! А потом укатила в Москву. И тут я поняла – нехорошо все будет! Так и получилось. Она приехала ко мне просить денег. Сказала, что хочет в Москве обустроиться, работу даже нашла. В театре. Я и спрашиваю: в том, где Андрей работает? Она ничего не сказала. А еще через полгода произошла авария, и любовник Андрея, и сам Андрей погибли! И тут Элли вернулась – и прямиком в психушку!

– То есть, – наконец-то разлепил губы Паша, – она подстроила смерть бывшего мужа с любовником?

– Ты ж у нас бывший мент! – с вызовом ответила потенциальная теща. – Вот ты и подумай! Элька-то сумасшедшая по полной программе! – Теперь Софья Владимировна перешла на оскорбления, так ей хотелось дикого скандала. – Она и тебе отомстит за то, что ты ее бросил! Но мне-то тебя не жалко, ты урод, неудачник, альфонс!

Молчание Седова бесило ее безмерно.

Выглянув в окно, Паша сказал с умело разыгранным азартом:

– О, Яна с остановки идет! Сейчас вы ей все и расскажете…

– Яна?… – Злобу на лице женщины сменил испуг.

Софья Владимировна решилась на визит к «зятьку», исходя из смутных для нее самой целей, в простой надежде разозлить мужика, спровоцировать его на грубость, а то и на рукоприкладство. Использовать полученные оскорбления, а при особом везении и синяк, она надеялась на все сто: не может же Яна выйти замуж за человека, который нагло измывался над ее матерью?!

Этот метод воздействия на судьбы дочерей, а то и сыновей широко применялся в ее кругу. Зачастую из умело разожженного скандала проистекало нечто полезное. Развод, например.

Однако, если бы дочь застала ее в квартире жениха, она бы живо просекла попытку провокации и расценила бы ее как вмешательство в свои дела. А Яна этого не выносила.

– Ох, не надо ей знать, что я тут была! – ляпнула Софья Владимировна.

– Если вы сейчас по лестнице спуститесь и сразу за дом свернете, то она вас не увидит, – посоветовал Седов.

Потенциальная теща заерзала на диване, пытаясь подняться. Кое-как она встала и выкатилась из квартиры. Седов лишь усмехнулся ей вслед, потом пошел на кухню и допил свою водку, хваля себя за изобретательность.

Утром, около десяти часов, он подходил к дому Элли. Пыльная улица, ведущая к широким воротам ее дома, казалась Паше почти родной.

Новый охранник открыл ему калитку без лишних вопросов. Двор встретил тишиной, на голубой поверхности бассейна плавал желтый листок, прилетевший с тополя, росшего на улице за забором. Прозвучало первое слово осени, а ведь до сентября оставалось еще более месяца.

Элли он нашел в мастерской. Она была одета в джинсы и длинную синюю майку, кое-где художественно заляпанную голубой и белой краской. На мольберте красовался синий квадрат с едва заметными белыми мазками. Паша знал, что еще немного – и небо на картине станет глубоким, настоящим.

Увидев Пашу, Элли улыбнулась ему чуть сонно – на столике возле мольберта стоял пустой стакан с остатками чего-то красного, скорее всего мартини росси. Сегодня Элли начала пить с утра.

Присев на подлокотник кресла, Паша сообщил ей о вчерашнем вторжении потенциальной тещи.

– … Вот что рассказала о тебе мать Яны, – закончил он.

Элли выслушала его с непроницаемым выражением лица, продолжая рисовать, вроде бы даже не обращая внимания на бывшего любовника. Но, как и всегда, когда разговор заходил в области тревожные, она выглядела постаревшей. Старше, чем на свои годы. Старухой.

– Что ты мне скажешь на это? – спросил Седов.

В тумбе у дивана хранился запас виски. Паша булькнул в стакан Элли немного жидкости из первой попавшейся емкости, выпил.